Аксель все это время сидел в студии и слушал. Том несколько лукавил: мужем Карен он еще не был, насчет их важности в городе, он тоже загнул, да и когда Аксель рассказывал другу ту историю – ярости в нем тоже не было. Хотя после этой речи друга, в нем что-то зажглось. Совсем чуть-чуть, но голова начала работать, а не просто хлопать глазками. Все это время он внимал, что говорит Томми и кажется, кое-что понял. Ведь действительно, водитель слишком легко отделался. Причин, почему он хотел спать – масса, но разве это оправдание? Это не справедливо! Один человек – лишился жизни. Еще троих (самого Акселя, а также родителей Карен) – это сломало или подкосило. А тут три года, и ты свободен.
В Акселе тихо закипала ярость. Он был человеком с высоким, но своеобразным чувством справедливости, и это казалось ему абсолютно нечестным. Необходимо было что-то делать, но что? Суд уже был. Жаловаться на то, что все решилось меньше чем за сутки – бессмысленно. Таковы новые законы. Нужно подумать…
***
Человек с седым ёжиком на голове, в серой словно рясе ехал по удивительно темным закоулкам улиц, обычно ярко освещенного города, за рулем красного спортивного автомобиля и слушал фоном радио. Там говорилось о каком-то никому неизвестном происшествии, о каких-то замашках и попытках ведущего быть эрудированным и подкованным в вопросах коих он абсолютно не разбирался, но вот кое-что там все-таки было интересно.
– Важные и злые люди говоришь?.. Хм. Куй пока горячо, да? Дай Бог, времени хватит. Надо успеть.
После чего машина еще раз свернула в очередной темный переулок, ускорилась и растворилась во тьме засыпающего города.
***
– Ты прости меня, amicissimus, – обратился Томми к другу.
– За что? – Аксель витал в своих мыслях и не сразу понял, что обращаются вообще-то к нему.
– Мне там рекламу пришлось вставить. Ну, про эти гребанные корпорации. У меня договор, я никак не мог его нарушить. А радио никому почти не нужно. Приходится рекламировать все, что под руку попадется. Приходится идти к ним на ковер, чтобы они дали объедки со стола.
– А-а, я, если честно, не заметил этого. Да и слушать-то стал только в конце. Какие мы важные шишки?
– Так надо. Я хочу вызвать резонанс. Потому что случай – вопиющий! Вы мне как брат с сестрой. Я переживаю не меньше твоего и хочу, чтобы вина человека была доказана по-настоящему, а не формально для галки.