– Вон, – сказал тот, что был повыше, отводя рукой прядь русых волос, упавшую на глаза; это был тот же самый джентльмен, которого она видела раньше. – Вон там, в конце, вагон Джорджа.
Второй джентльмен стряхнул пылинку с рукава.
– Он не мог найти более неподходящего места для нового предприятия. По моему представлению, эти люди гор совсем непросты. Для начала они страшно дики и независимы.
– Я слышал. – Обогнав Керри, джентльмен, который был повыше, обернулся и посмотрел на вокзальные часы. – И трагически неграмотны.
Керри крепче стиснула в правой руке свою небольшую коричневую сумку, сделанную из мешка от муки, который она сама выкрасила цикорием и фитолаккой. Предполагалось, что этот эффект поможет ей смешаться с кожаным миром путешествий, хотя высокий джентльмен, бросив на нее взгляд, кивнул головой так, словно это был музейный экспонат из раздела примитивных культур.
У Керри вспыхнули лицо, шея, грудь. Она ответила мужчине прямым взглядом.
– Дикие, – сказала она ему, – это еще очень слабо сказано.
Оторопев, он моргнул.
Но тут поезд снова засвистел, и на сей раз этот звук заставил Керри торопливо обнять свою учительницу. Неким образом слова этого джентльмена, такие высокомерные и небрежные, помогли ей миновать последнее, выворачивающее душу прощание и сделать, расправив плечи, то, что должно быть сделано.
Мисс Хопсон положила руку в перчатке на ее локоть.
– Счастливого пути. И еще одно слово. – На лице, покрытом морщинами, ярко блеснули глаза. – Всегда помни: «Богаче будь, чем видно напоказ».
– «Прибереги слова, коль много знаешь», – Керри отступила назад и подняла руку, сжимающую мешок.
– «Коль просят в долг, не бойся дать отказ», – закончила мисс Хопсон, посылая ей воздушный поцелуй.
– Постойте, – обернулась проходящая мимо дама в сиреневом. – Я знаю эту цитату. Это же из «Короля Джеймса»?
Но Керри уже пыталась бежать за носильщиком со своим мешком из-под муки и одолженным сундучком. Она направлялась не в конец поезда, где пассажиры со шляпами в перьях и атласными лацканами усаживались в дамские вагоны и Сваннаноа, но к самому первому вагону. Туда, куда долетали дым и искры из кочегарки – где ездили иммигранты и те, кто победней.
Она сделала свой выбор.
И этот выбор, скорее всего, повернет ее будущее куда-то очень далеко от того, ради чего она столько времени билась. Далеко от всех ее мечтаний. И она понимала это даже сейчас, на бегу.