– Ты неисправим, – сухой смех Игнара расколол тишину пустыни, – но только рядом с тобой я еще чувствую себя человеком, – поднявшись на ноги, он протянул руку другу, – ну, что… вперед, осталось немного?
Мирай не был воином по рождению. Но тем не менее он был лидером в их паре. Это он должен был говорить, куда идти и что делать. Так решили за него за долго до его рождения. Когда-то в эпохе деградации наступил небольшой просвет. Ушли катастрофы, люди перестали воевать и потянулись к духовности. Тогда-то и начали следить за рождением праведников. В одной из таких семей появился первый предок Мирая. Он даже знал время зачатия. Смешно… Эти знания не помогли ни одному его предшественнику. Мир умирал, а вместе с ним и праведники. И только тонкая ниточка надежды вела Мирая вперед. Где-то там, под руинами цивилизации, была спрятана книга, хранившая на своих страницах знание, что было древнее самого человечества.
Мирай подхватил посох и поднялся на песчаный бархан. Порыв сильного ветра стер последние следы падальщиков. Вокруг простиралась пустошь, великолепная в своем однообразии и лишь в дали, теряясь в знойной дымке, прочертили горизонт развалины древнего Храма. Крепкие руки сильнее сжали посох. Солнце заиграло тенями на смуглой коже. Рядом встал Игнар, тяжелые волосы ожили на ветру. Покачиваясь с грацией хищника воин с предвкушением втянул в себя горячий воздух. Мирай поднял глаза к небу. Зрачок в темных, чуть раскосых глазах сузился до едва заметной точки и, мигнув, принял обычный размер. Опустив потертые очки, парень устремил взор вперед. Господь, прошу укажи мне путь! Спросить больше было не у кого. Те редкие чистые души, кто мог знать ответ, тощей вереницей покинули эту обитель скорби. Он остался один. Последний праведник.
…Пятнадцать лет назад…
Запах крови… тяжелый и до тошноты приторный, он бил в нос, впитывался в поры на оцепеневшей коже и оседал железным привкусом на языке. Мальчишка непроизвольно вцепился в наставника и замер, боясь пошевелиться. Сердце Мирая отказывалось верить в случившееся, жесткая ладонь учителя сжала его тонкую руку, и он заставил себя распахнуть глаза. Кровь была повсюду, широкими полосами она тянулась через разбитые в дребезги ворота, мерзкими кляксами расползлась во дворах небольших домов, причудливыми узорами застыла на выгоревших стенах. И больше ничего – ни живых, ни мертвых падальщики после себя не оставляют, только жуткую пугающую тишину. Грудь мальчишки стянул обруч боли – пришло осознание, он потерял всех – отца, мать, сестру, родных и друзей. В этот злополучный день они с наставником покинули укрепленную родовую долину и вышли на вылазку в пустыню. Юный ученик был полон восторга увидеть жизнь за пределами стен. А когда вернулись не осталось ничего, ни рода, ни долины, ни дома.