Я услышал, как Ляля хлопнула входной дверью:
– Дебил.
Но я уже думал про кошку. Кошка была моей тайной. И моим верным способом почувствовать трепыхание.
Я, как обычно, сидел на подоконнике. Была зима, я скучал. Я не любил холод. И тут я увидел, как во дворе взрослые мальчишки засунули кошку в авоську, завязали ее ручки, а потом кидали в кошку камнями. Кошка сначала пыталась убежать, но авоська мешала ей, парни ногами снова толкали ее в центр круга между собой. Один мальчишка принес откуда-то метлу, и тыкал кошку ее прутьями, второй поджег какие-то тряпки и кидал их в деревянную помойку. Под общее ликование помойка разгоралась. Мальчишки продолжали мучить кошку. Когда кошка упала от очередного удара, тот, что сделал поджог, схватил ее за хвост и еще живую кинул в огонь. Остальные встали рядом, замолчали, и, не отрываясь, смотрели в огонь.
Они показались мне жрецами, я тоже замер и, не отрываясь, смотрел на мальчишек.
Потом кто-то из взрослых закричал, мальчишки бросились за угол. Я даже не узнал, кто они. Помойка осталась догорать.
Когда совсем стемнело, я взял ведро, пошел на помойку. Помойка смердела гарью. Труп кошки лежал сверху. Я достал его, отнес за короб. Кошка с одного бока покрылась коркой от сгоревшей шерсти, я потыкал ее палочкой. Брюхо лопнуло, оттуда полезли синюшно-розовые кишки. Они шевелились, как живые черви. Я застыл над замученной кошкой на корточках и почувствовал, как у меня в животе тоже зашевелился кто-то очень теплый. И это было приятно. Вкусно. Почти как с тритоном.
С тех пор, когда мне хотелось, чтобы в животе у меня шевелилось, я снова и снова представлял себе вываливающиеся из подпаленного брюха кошки розовых червей. С тритоном так не получилось.
Одним из самых важных документов в уголовном деле по убийству является протокол осмотра места происшествия. Почти все следы, которые потом будут использованы для доказательства причастности убийцы, обнаруживаются в ходе осмотра. Восполнить некачественный осмотр места происшествия практически невозможно.
Дело по факту убийства Зенкиной чем-то цепляло ее и не позволяло засунуть в кучу таких же безнадежных дел прошлых лет.
В этом деле осмотр деталями не блистал, две странички матричного серого текста: труп, обнаруженный предмет, расстояние от трупа, факт изъятия. Из описаний – лишь повреждения на трупе. Имелась в протоколе фототаблица – пять черно-белых фотографии в недостаточном фокусе, слегка передержанных в проявителе. Неясная лесополоса вдоль дороги, неестественно белое тело в неестественной позе, несколько человек со спины в темных спортивных куртках, смутные очертания каких-то предметов в траве, опознать которые возможно только после прочтения протокола. Фотографии были приклеены на канцелярский клей, который проступил через фотобумагу желтыми неряшливыми пятнами. Внизу страницы приклеен сверток с негативами, открывать который не имело смысла.