– Да ты бы сам откушал, мил человек, – промолвила старуха, подходя к печи. – А то ведь уже давно жаренным попахивает!
– Да ну его к свиньям, кабанчика! – отмахнулся Ильич.
– Ну не хочешь кабанчика, так отведай другого блюда – выбор-то у тебя большой!
– А что там у тебя ещё имеется в наличии? – поинтересовался Ильич.
– Всё, что тебе угодно! Все твои общественно-политические, военные и экономические трофеи. Начнёшь с молочных деток?
Старуха подняла заслонку печи, и у Ильича потекли слюнки от вида и запаха аппетитных подрумяненных младенцев. В животе у него дико заурчало. Проворно подскочив к печи и схватив валявшуюся у печи на полу вилку, Ильич ткнул вилкой в хрустящую корочку первого попавшегося трупа ребёнка и вздрогнул от пронзительного визга: – Ой-ёй-ёй!!! Ай-яй-яй!!! Володя, Володенька – очнись, голубчик!!!
Ильич открыл глаза. Он навзничь лежал на полу, голова его покоилась под сапогами Адольфа. Ильич стряхнул с себя сонное оцепенение и, вместе с ним, обутые в сапоги ноги Адольфа. Крупская помогла Ильичу подняться. Шатаясь, он взглянул на тело Адольфа, распростёртое на полу, животом вниз – задницей вверх. Голову же Адольфа Ильич не увидел – вместо неё было пустое место. Сколько ни вращал Ильич своей умной головой, буйну голову Адольфа он так и не увидел.
«Куда же она, чёрт побери, подевалась? Ни на столе, ни под столом… А ведь этот парень не был безголовым, как многие… В таком бардаке ничего сразу не найдёшь, а голову запросто потеряешь!» – подумал Ильич.
– Надюша, голубушка, пусть прислуга наведёт здесь порядок!
Вскоре прислуга принялась приводить в порядок столовую и Адольфа, светлая голова которого, пробив менее прочный, чем она, пол второго этажа, свисала на длинной шее, вместо люстры, с потолка первого этажа. Пока Адольфа вытаскивали из дыры и ставили на ноги, Ильич поинтересовался: – А который час?
– Половина восьмого утра. Вы же всю ночь бражничали, – ответила Крупская, укоризненно покачивая головой.
– Баварское пиво стоит того, Надюша! Тем более самое лакомое в Германии – «Августинерброй»!!! – хитро улыбнувшись, молвил Ильич.
– Как самочувствие, Адольф? – поинтересовался он у пришедшего в себя кампаньона-компаньона.
– Готов к любым передрягам, геноссе Ленин! – бодро отрапортовал Адольф, вскинув руку в пионерском салюте.