– Я не могу! Как ты не поймешь – если парень так запросто спит с девчонкой, он – мачо, а если девчонка с парнем – она шлюха!
– Ты преувеличиваешь. Как всегда.
– В смысле?! – взвилась я, пиная ни в чем не повинное дерево. С веток на меня посыпались хлопья снега, – как это понимать?
– Ты очень эмоциональная.
– А как я должна реагировать?! Мне шестнадцать лет, и я еще ни с кем…ну…
Не в силах подобрать слов, я замолчала. Мои щеки пылали от стыда.
– Я тоже, – заметил Андрей, – и что?
– А то, что я не хочу, чтобы думали…
Я не выдержала и разревелась. Никогда еще я не плакала при Богданове, он растерялся и совершенно не знал, что делать.
– Даша, ну ты что? Даш, – он обнял меня за плечи, – да брось ты, ерунда это все. Не плачь, пожалуйста, Дашка…
Я икала и давилась слезами. Мне было так обидно, что я не могла выразить свои чувства словами.
– Давай присядем, – Богданов под руку повел меня к скамейке и жестом фокусника извлек из потайного кармана платок, – вот, возьми.
– Оо, – я улыбнулась сквозь слезы, – матерчатый платок…Ты в курсе, что уже изобрели бумажные?
Богданов не ответил, и я украдкой посмотрела на него. Лицо Андрея было очень серьезным и странно напряженным, как будто он обдумывал про себя целую речь.
– Что такое? – испугалась я.
– Я просто не могу понять, – нахмурился Богданов, – ты переживаешь из-за того, что мы просто друзья, или из-за того, что про нас думают люди?
– Что думают… – покаялась я. Да, это глупо, но для меня всегда было важно чужое мнение.
– Жаль. Если бы тебя волновало первое, мы вполне могли бы поцеловаться. Желательно, взасос.
Я хихикнула.
– Ты шутишь, да?
– Ну, почти.
Богданов так внимательно смотрел на меня, что я смутилась.
– Нет, Андрей, давай будем реалистами, – я села вполоборота к нему, – ты знаешь хоть одну пару, которая начала бы встречаться в шестнадцать и счастливо прожила всю жизнь? Сбежимся-разбежимся, как все, и потом в глаза друг другу смотреть не сможем. А друзьями можно быть сколько угодно. Мы же классная команда?
– Еще какая.
Мы ударили по рукам и улыбнулись. Уверена, мы оба вспомнили двух детей на дереве боярышника.
– Мы больше не можем ходить друг к другу в гости, – нехотя сказала я, – это будет выглядеть двусмысленно.
Богданов внимательно смотрел куда-то вдаль. Казалось, ему совсем не хочется говорить на эту тему. Наконец, он невозмутимо произнес: