– Я умею считать.
– Хорошо, по одной за раз. В день получалось три-четыре, но это не противоречит инструкции. Успокойся…
Богданов провел ладонью по лицу, как человек, переживший действительно страшное потрясение.
– Андрей, я тебе обещаю, – я положила голову ему на плечо, – я не покончу с собой. Я не поступлю так с мамой, папой и с тобой. Никогда.
Андрей вздохнул.
– Боже, как я испугался, – он скомкал злосчастную пачку от таблеток, – зачем ты вообще их пьешь? Тебе все еще больно?
– Я…хотела забыться, – призналась я, – чем лучше мне становится физически, тем хуже я себя чувствую морально.
– Что я могу сделать? – тихо спросил Андрей.
Я покачала головой:
– Ничего. Ты уже помогаешь мне.
– Но этого недостаточно, – Богданов смотрел на меня так, словно в любую секунду я могла упасть замертво, – я подумал, может, стоит пригласить в гости твою маму?
– Нет. Я пока не готова ее увидеть. Она обо всем догадается и затаскает меня по психоаналитикам. А отец поднимет на уши весь город, положит несколько лет жизни, а то и всю ее целиком на поиски тех мерзавцев. Я этого не хочу.
– Но они твои родители, – возразил Богданов, – они несколько дней тебя не видели, и скоро начнут строить предположения.
– Знаю. Я обязательно им позвоню и скажу, что все хорошо. Сделаю вид, что мне стыдно из-за сорванной свадьбы. Я никогда не врала родителям, так что они мне поверят.
– Ладно, – Андрей слегка пожал мою руку, – если ты не можешь поговорить с мамой, позвони подруге.
– Вале?
– Да. Можешь пригласить ее сюда. Я думаю, женское общество тебе не повредит.
– Хорошо, – согласилась я, – так и сделаю. Только сначала схожу в ванную.
На этот раз я уже могла принять душ самостоятельно. Посмотрев на себя в зеркало, я удивилась: синяки и отеки почти прошли, лицо выглядит здоровым и даже красивым; кожа отдохнувшая, а взгляд – ясный. Взглянув на меня со стороны, никто даже не догадается, что случилось. Я смогу жить, как ни в чем не бывало. Почему-то от этой мысли мне стало горько. Если человек попадает в аварию, у него есть несколько недель или месяцев на то, чтобы оправиться от травм. А как же я? Ведь я лишь кажусь нормальной. На самом деле, моя душа порвана в клочья, и, лежа клубком на кровати, день за днем, я не могу заставить ее снова стать целой. Сколько нужно времени, чтобы придти в себя, я не знала, и, говоря по правде, не очень-то верила, что когда-нибудь стану прежней. Отдых не приносил никакого облегчения. Как бы мне ни хотелось вечно прятаться у своего друга, сбегая от реальности, рано или поздно придется вернуться домой.