Анна потерянно смотрела на подругу сквозь мутное, испещренное мелкими царапинами стекло.
– Анюта, ты прости, это я во всем виновата. И зачем я тебя уговорила стать у него репетитором? – шмыгнула носом Люба.
– Перестань, Любаш, я сама принимала решение. И вообще, что теперь об этом говорить?
– Я так надеялась на Дарину Березину! Она лучшая, столько дел выиграла!
– Да, спасибо тебе за адвоката. Прости, возместить расходы вряд ли смогу. – Анна попыталась улыбнуться, но получилась жалкая гримаса.
– Ой, брось, – запричитала Люба, – какие расходы? Это же я во всем виновата. Жаль только, что она не справилась, а ведь мне ее рекомендовали.
– Она действительно неплохой адвокат и человек хороший, но так уж сложилось…
– Ой, это все прокурор! Дарина сказала, он просто зверь! Но она не собирается сдаваться, будет подавать апелляцию, так что ты не отчаивайся, ладно?
Та только кивнула.
– Люба, послушай, я попрошу тебя… Там мама одна, ты можешь найти кого-нибудь, чтобы присматривали за ней?
– Она знает про тебя?
– Нет, она думает, что я в командировке. Может, потом как-нибудь скажешь ей? Ой, не знаю, она этого не вынесет. Тяни, сколько сможешь.
Любаша закивала:
– Конечно, придумаю что-нибудь.
– Послушай, у меня в комоде во втором ящике сверху, под бельем лежит конверт. Найми, пожалуйста, ей сиделку. Там немного, но… Это все, что я успела заработать у… Самойлова, – Анну передернуло, она не могла произносить эту фамилию без содрогания.
– Хорошо, не беспокойся, все сделаю. – Люба вытерла слезы. – Я там тебе передачу принесла, но они не взяли, сказали, все должно быть в прозрачных пакетах, конфеты без фантиков, взяли только одежду.
– Спасибо, – Анна с болью посмотрела на подругу, которая без конца вытирала слезы. А вот сама она не могла проронить ни слезинки. Все еще находилась в ступоре.
– Свидание окончено! – оповестил надзиратель.
Анна тут же встала.
– Ты не плачь, Любаш, и не вини себя. Так сложились обстоятельства. Ты главное верь, это не я. Я не виновата.