Мне стало очень смешно и приятно: я вспомнил себя в тот необыкновенный миг, когда оказался нетрусом – и совсем даже напротив, отъявленным храбрецом. Которому для настоящей отваги – а не липовой наглости, подлости, хамства – нужно всего лишь жить оплотом кому-то слабейшему, и тогда я любые гранитные горы сверну как хлипкую негодяйскую челюсть.
Тьма пред моим факелом походила на путь в тартар: огонь едва освещал дорожку на три шага вперёд и вбок. Мне казалось, что за раззявленными проёмами выбитых дверей таятся целые полчища крыс, или чёрных собак, иль совсем уже ведьм. Сзади попискивали те двое щенят, и глухо рычала их уродливая злющая мать.
Средь полного мрака всегда всё кажется необычным и угрожающим. Белым днём себе трудно представить демонов с того света и химеры из параллельных миров. А в темноте маленькие мышиные зубки превращаются в кинжальные клыки доисторических ящеров, и невидимое место укуса сразу распухает до смертельной чумы – так что если запалить последнюю спичку и взглянуть в зеркало, тут же от ужаса окочуришься.
Меня поддерживали на ногах мысли о щенятах. Ведь они в том же мире, где и я: но совсем не боятся мрака, потому что у них воображения нет – им просто маленьким холодно и они кушать хотят. А я, слепец, напридумывал себе всякой ерунды и сам поверил в неё.
Вот так, с искренней улыбкой от наивности наших страхов, мы дошли до двери в винное подземелье. Почему винное? – ну а какое ещё может быть подземелье в барском поместье, где проживают богатые родовитые люди, где устраиваются балы, развлечения, фейерверки – а самое главное, там и сям шастают хоть и нагловатые, но очень обаятельные гусары, жадно охочие до выпивки, а потом уж до барышень.
За прошедший век прежде крепкая дубовая дверь основательно сгнила: перепоясывающие её железные полосы облетели на пол ржавой коростой, а бронзовые заклёпки позеленели и раздулись как жабы. Теперь это уже была слабая беззащитная дверца – и когда я её потянул, она едва на меня не свалилась, то ль скрипя, то ли плача.
– Ну что, войдём?
Голос мой нарочито зазвенел уверенностью, и даже какой-то благополучной отвагой – словно бы я знал точно, что нам драться с врагами придётся, но мы победим.
– вяувяувяу! – пролаяли щенята душеспасительными фальцетиками, заранее прося о пощаде тех, кто стоял там за дверью притаившись во мраке.