Всё в этом зале дышало ушедшей эпохой, и тем бытиём из дворянских преданий, о котором я читал только в исторических книгах. Шуршали на барышнях-скелетках остатки парчовых юбок, скрежетали пряжки о пряжки на костюмах и обуви кавалеров-скелетов; и даже казалось, что запах первобытного парфюма и ваксы ещё не выветрился из запертого подземелья. Оркестранты в углу скалились широкими музыкальными улыбками, а по залу плыли словно бы уходящие в даль звуки – и всё это благородное собрание вальсировало друг с дружкой на корабле вечности в присутствии лишь одного свидетеля.
А ведь и меня когда-нибудь ждёт та же участь – подумалось мне. Душа моя отправится к богу, к своим на мытарства – зато тело истлеет, и безо всякой сердечной мороки продолжит радоваться жизни в каких-либо лохмотьях из нынешнего века.
Случайно взглянув в отраженье чужого пенсне, я увидел свой череп с костями – но не ужаснулся отнюдь; я просто слишком поторопился прийти сюда вослед за пустым любопытством – а всему своё время. На мой тихенький свист отозвались сначала щенята, потом и их чёрная мамка; мы смешной кавалькадой, виляя хвостами, потопали к выходу – туда, где нас ждёт одинокая, и поэтому мудрая ночь. В которой совсем нет её личных страхов – а только лишь мои, неведеньем жизни и смерти придуманные.
=============================
ШМОРИК
Он похож на молдаванина, на гуцула из Прикарпатья. Его чёрные усы свисают под носом лошадиной подковой как у запорожского казака – дай саблю в правую руку и пистолет в левую, так он, кажется, поскачет на соседском хромоногом конике в любую, даже самую кровавую сечу. Да только вот храбрости не хватает, трусоват от рождения. По усам его можно было бы приравнять к городовому – мундир ему, портупею и хромовые сапоги, блестящие от ваксы. Да уж больно суетлив и пронырен – ну ни капельки нет в нём степенства. Такие усищи здорово подойдут бургомистру какой-нибудь маленькой европейской страны, который сидит на своём кабинетном кресле, свесив на коленки крепенькое брюшко и попивая бюргерский эль – а этот даже лёгкого животика себе не отрастил, прямо как мальчишка.
Его зовут Жориком. В церкви крестили Георгием-Юрием, в гражданстве нарекли просто Юркой, но почти никто из соседей его так не звал. Только Жорик: это имя как будто производное от жучка и червячка, которые половину своих нарицательных характеров отдали Жорику.