– С юбилеями нас! – четырежды пропели на западный мотив и «бахнулись в дёсна», что в переводе с кузнецовского на человеческий означает «поцеловались». Свершился многолетний дружеский обряд, словно не было долгой разлуки и обид, нанизанных на суровые нитки характеров.
Пока гостья с дороги отмокала и плескалась в ванне, хозяйка достала из серванта самую дорогую посуду и живописно сервировала стол к праздничному обеду.
Маленькая вернулась на кухню после ванны. Влажные волосы тёмными волнистыми дорожками растеклись по незагорелым сдобным плечам. Большая шутливо-придирчиво осмотрела фигуру подруги, до подмышек плотно упакованную в пушистое банное полотенце, и как бы ревниво хмыкнула:
– Что-то не пойму! Исхудала ты на чужбине от любви? Или не кормил молодой муж? Мне кажется, или у нас по-прежнему один сорок восьмой размер одежды на двоих?
– Ах ты, язва! – замахнулась на неё попавшей под руку салфеткой гостья. – Агрегат в рабочем состоянии?
В зрелом возрасте они действительно стали носить одежду одного размера, только конкретная разница в росте всегда неизменно подчёркивала, что одна – «щеколда», а вторая – «колобок». Но швейная машинка в умелых руках Душиной в два счёта превращала наряды высокорослой подруги-спортсменки в шикарные модели для маленькой пухлой портнихи.
Перевернули весь гардероб, решая судьбу одежды. Потом пороли, резали, смётывали. Пулемётом строчила машинка. В духовке подрумянивалась картошечка на беконе, поспевала утка с яблоками. Женщины прихорашивались и говорили, выговаривались, долго и с удовольствием винились друг перед дружкой, беря ответственность за ссору каждая на себя.
– Знаешь, я ведь была не права, просто не хотела принять твоего поступка, – призналась Лида-большая. – Ты ведь до сумасшествия любила Душина. С его внезапным уходом ты, казалось, погасла на всю оставшуюся жизнь. Видеть не могла, как ты от горя спишь сутками, чтобы встречаться с ним в болезненных снах. Не хотела отпускать его Туда. И нате вам – замуж! За какого-то неизвестного Викентия из интернета. Уехала за тридевять земель. Вот я и взбрыкнула. Теперь понимаю – зря. Жизнь на этом не кончается…
– Брось-ка, моя дорогая, – отвечала Маленькая, – ты, в конце концов, оказалась права: нельзя незнамо куда с головой окунаться. Сначала было всё, как в забытой детской сказке. И встретили меня радушно, и в семью приняли. Даже платье белое на бракосочетание убедили надеть. Ну, думаю, опять повезло: и заботливый, и работящий. Золотые руки – бутафором работает в драмтеатре! Ну, здоровье не очень – всё таблетки глотал. Я и подумала: Вовка мгновенно сгорел, значит дано с другим что-то смиренно принять. Представляешь, за весь год даже ни одного спектакля в театре не посмотрела, ни в одном музее не побывала, а ведь Брянск – город с такой историей! Где была, что делала? Сама не понимала. Только и знала: приготовила – поели-поспали – да горшки за лежачей свекровью выносила.