– Знаете, что меня интригует в вас? Это неповторимое чередование сильного смущения с вызывающим кокетством.
– Неужели я кокетничаю, да еще вызывающе? – осмелела Тамара, очевидно, от выпитого вина.
– Вам это идет, не переживайте. Да и легкое опьянение тоже к лицу. Этакая чертовщинка в глазах. И улыбка… – он прищелкнул пальцами, подбирая слово.
– Должно быть, как у Джоконды, загадочная и неуловимая? – съехидничала она.
– Вы ненавидите пошлость, – улыбнулся он.
– Особенно из уст мужчин.
– С вами не расслабишься. Хотел отдохнуть после репетиции, а тут опять думай над каждой фразой.
– Иван Гаврилович! И все-таки… Я не совсем понимаю, в каком ключе играть Ларису. И вообще, мне не ясна ваша концепция этой постановки.
– И это после четырех часов моих разглагольствований на репетиции, – с иронией заметил Мещерский.
– Нет, конечно же, я не совсем дура, я понимаю ваши идеи, но…
– Не прониклись? Не почувствовали?
– Наверное…
– Это все из-за вашего вольнодумства, Тамара Николаевна. Вбили себе в голову, что Лариса получила свою толику счастья, и довольно с нее. Мол, не все коту масленица.
– Вот именно! Ей бы в холодный барак да в телогрейку вместо бархатной шубки, думаю, попроще бы стала в своих требованиях.
– Надеюсь, ваши жилищные условия не так суровы?
– По счастью, я живу в родительской квартире.
– Итак, по-вашему, Лариса никакая не жертва буржуазного общества, а его полноправный член, так сказать, продукт буржуазных отношений. Каждому свое: Паратову – паратово, Кнурову – кнурово, а бесприданнице Ларисе – бегом замуж и нечего ерепениться, лишь бы муж со средствами был. Или, на худой конец, богатое содержание, что тоже неплохо в ее положении. Так?
– А по-вашему, усыпать землю трупами соблазненных и покинутых?
– Но, может быть, поменьше соблазнять и обманывать?
– Это уже вопрос нравственности, а не буржуазной морали…
– И следовательно, был, есть и будет во все времена?
– Ага, – она легкомысленно надкусила яблоко. – И даже при социализме.
– Вы с ума сошли, Тамара! – простонал Мещерский, озираясь вокруг себя.
– Имеющий уши да услышит? – расхохоталась Важенина. – А вы испугались. Куда же девался ваш принцип… этот… как его? Живем однова? Или еще так: волков бояться – грибов не видать?
– Это что-то новенькое, про грибы, – он быстро достал из бумажника деньги и подозвал официанта.