– Вам, я вижу, надоели шлюхи, и вы начали соблазнять невинных девиц из благородных семейств? – спросила она задыхающимся от сдерживаемой злобы голосом.
– Мне надоела одна шлюха. И вы прекрасно знаете, кто она, мадам, – он отвесил ей насмешливый поклон.
– Не смейте меня оскорблять! – взвизгнула Ирэн. – Вы – скотина! Свинья!
– Научитесь хоть эти слова произносить по-русски. Получится звучнее, уверяю вас.
– Всё, – она кусала губы, стараясь не сорваться, – хватит! С меня довольно! Я пойду к государю. Он все узнает об Николя.
– Что вы сказали, мадам? – он в один миг оказался перед ней и схватил ее за плечи. – Что вы сказали?
– Что я пойду к императору и выдам вашу тайну!
– Это не моя тайна, а наша! – Сергей грубо затряс ее. Ее голова замоталась на изящной шее. С каким удовольствием он бы сомкнул на этой шейке пальцы – и… – Наша – и нашего сына тоже! Вы хотите свести его в могилу? Вы – никудышная мать, но хоть какие-то чувства к мальчику в вас должны еще остаться. Вы не посмеете!
– Еще как посмею, – прошипела она. – Если только это способно укротить вас, то посмею!
Он отпустил ее. Он видел, что она боится его; но бешенство ее было больше страха.
– И чего вы хотите от меня? – хрипло спросил он.
Она с торжеством усмехнулась:
– Так-то лучше. Многого я не хочу, поверьте. Лишь того, чтобы вы стали верным любящим мужем. И мы, наконец, стали настоящей семьей.
– Хорошо, – Сергей понимал: она припирает его к стене. Но мысль о Коле и о том, что ждет его после того, как император узнает правду, леденила душу. Что угодно – но не это! – Я обещаю вам, что больше женщин в моей жизни не будет. Что я буду относиться к вам уважительно, что никогда больше не подниму на вас руку и не оскорблю вас, – медленно, почти по слогам, произнес он. – Вы этого желаете, мадам?
– Не совсем, – медовым голосом сказала Ирэн. – Вы обещаете мне, что в вашей жизни не будет женщин? Но я этого не требую. Вернее – я требую, чтобы была, но только одна. Я.
Кажется, она все же доведет его до исступления…
– Это невозможно.
– Серж, неужели это так тяжело для вас? Для вас, который столь безгранично, самоотверженно любил меня? Неужели та наша единственная ночь могла убить это потрясающее, глубокое, как море, чувство? Я не верю в это!
– Этому не бывать, – глухо повторил Раднецкий.
– В таком случае, – завтра же я поеду в Зимний и все расскажу государю! О том, что Николя…