– Они ж там были, Павка… Были две девки-то…
– На, выпей! – пихнул он в руки впечатлительного парня непочатую чекушку.
Павло сам билеты купил. Порадовался, что у кассы мужики и бабы разошлись. Послухали бред алкаша да разъехались по садам капусту квасить, бражку настаивать.
Подошла электричка. Павло затащил корзину с белыми грибами, притулится возле окна, заняв пустым пивным бидоном местечко для Митьки. Тот докуривал возле дверцы. Швырнул окурок о диск колеса. Поморщился от вида стопы искр и шагнул на нижнюю ступеньку.
– Эй… эй ты, хрибник! – окрикнул женский голос. Узнал он лицо кассирши из билетной арки. – Чего там с кобылкой-то стало? Каживал ты, исчезла она. Як так-то?
Грибник головой поводил, не стоит ли где рядом Павка, и выдал:
– Испепелил ее живодер. Синим пламенем испепелил!
– Животину поджег?! Не пошла бы от спички-то.
– Пошла! Синим огнём пошла… Так пошла, что я… – сглотнул он. – Не понял, а хде кобыла-то? Охонь то или нет? Хлабысь! Была коняка и нету! Один синий пепел дурную ромашку заштриховал.
– Синий охонь? Синий, ховоришь? – недоверчиво глядела Марфа.
Митько кивнул и начал креститься не в ту сторону.
Динамик над ухом прокряхтел о закрытии дверей. Лязгнули створки, огородив ширмой грибника с кассиршей, что священника на исповеди с прихожанином.
– Хде было-то оно? – кричала Марфа, ускоряя шаг и держась рукой за створку двери. – Хде лошадь синим жгли?
– В трех кило́метрах! Вышка! Электрическая…
– Нумер какой?
– Четырь… соро…
Разжевывая лязгом колес остатки слов, туман проглотил электричку.
Вернулась Марфа за кассу. Развернула картонку «технический перерыв» и потянулась к телефонной трубке.
– Але, – набрала по номеру старшего по станции, – Яков Хеоргич, соедини с хородом.
– Давай нумер.
– Нуль два.
– Милиция? Чевой-то вдрух?
– Хулихганы. Доложу. Или хошь, шобы сызнова стекла краскою изрисовали?
– Обожди. Наберу я твои нуль два.
…
Вышки с четвертой по сорок девятую умещались на расстоянии в десять километров. Воеводин с Калининым и десять их оперов разделились попарно, прочесывая тропы, по которым в состоянии была пройти телега.
Семен торопился. Как увидел поле ромашек, а на одном из лепестков – синий пепел, рванул наперерез.
– Стой! – не поспевал за ним Володя Белкин, проваливаясь в пустоши кротовых подкопов. Навернулся, а когда из гнилостного благоухания ромашки вынырнул, Воеводина и след простыл.