Вскоре мы выезжаем с заправки, и первое время я полностью сосредоточена на дороге. Вряд ли нас поджидает засада, но всё же стоит быть осторожнее. Ксандр пытается заговорить о чём-то, но я не слушаю, напряжённо вглядываясь в окно. Поняв, что разговора не будет, он откидывает сиденье, закрывает глаза и почти сразу засыпает. Решаю оставить его в покое. Он заслужил отдых. Как и все мы.
«Это только начало», – произносит голос в моей голове. Он больше не принадлежит Стефану. Теперь это мой собственный голос, и он звучит весьма зловеще.
– Я себе его иначе представлял, – Ксандр наклонился к окну и внимательно разглядывает Замок, возвышающийся на вершине холма.
С этой точки он больше похож на игрушечный: острая крыша; светлые каменные стены, словно кирпичики Лего; сверкающие золотом догорающего дня витражи; а на макушке самой высокой башенки на ветру развевается флаг с изображением герба рода.
– Лучше или хуже? – я паркую «порше» под раскидистым дубом, словно сошедшим со страниц древних легенд.
– Не думал, что замок будет такой огромный. Когда Стефан рассказывал о родовом гнёздышке, он ни словом не обмолвился что это такая махина.
– Он не любил кичиться деньгами родителей, – я заглушаю двигатель, гашу фары. – Стеснялся этого.
Ксандр поворачивается и смотрит изумлённо. Аристократические чудачества моего мужа понятны далеко не всем, я и сама в первое время страшно сердилась и считала всё это игрой и кокетством.
– А ведь так и есть, – он согласно кивает. – Твой муж никогда не рассказывал о предках, и я долгое время считал, что Стефи самый обычный хиппи из сквота.
– Он и был хиппи из сквота, – я натянуто улыбаюсь, стараясь не показать, как больно мне говорить о нём. Воспоминания о беззаботном прошлом словно прожигают в сердце дыру, и неосознанно я нервно растираю грудь ладонью. – Вернее, анархист. Пацифистская философия «детей цветов» никогда его не привлекала.
Ксандр устало потирает веки, и я отмечаю, что он выглядит совсем больным: под глазами залегли тёмные круги, цвет лица почти слился с цветом выбеленных волос, на лбу проступают капельки пота. До того как понимаю, что делаю, прикладываю ладонь к его колючей от щетины щеке. Он словно раскалённая сковородка. Ксандр смотрит прямо мне в глаза, и я смущаюсь своего жеста, поняв, что он слишком интимный. Убираю руку и, стараясь, чтобы Ксандр не уловил волнения в моём голосе, говорю: