Убийство, если в его основании не лежат высокие или низменные мотивы, – поступок морально нейтральный. Мотивы и обстоятельства придают этому – как и всякому другому поступку – положительное или отрицательное моральное содержание. Детей с раннего возраста приучают считать ложь, воровство, непослушание родителям и другие подобные поступки нехорошими и на этом основании недопустимыми, но это внушение не обосновывается убедительно. Связывая с такими понятиями представление о недопустимости поступков, ребёнок связывает его лишь с названием и общими признаками поступка. Есть случаи убийства, вызывающие восхищение своими высокими нравственными мотивами. Если бы воспитатели рассказывали своим воспитанникам о таких случаях с намерением вызвать в юных душах осуждение и неприятие убийства, они бы достигали противоположного результата: «Не убей» значило бы для детского сознания «не совершай правильных поступков». Но если бы детям рассказывали только о таких случаях убийств, которые по своим мотивам и обстоятельствам отталкивающи, их не нужно было бы убеждать в том, что убийство зло: они понимали бы это, ещё не услышав оценки взрослых.
С понятием «убийство» невозможно связать конкретные признаки – слишком велико их число и неясно, какие из них существенны. То же убийство может вызывать осуждение у одних и одобрение у других, но разногласия в таких случаях объяснимы. Если поступок по всеобщему мнению заслуживает осуждения, а мы не хотим его осудить, то дело обычно в том, что мы не знаем тех обстоятельств, какие известны другим или, наоборот, знаем такие обстоятельства, которые другим неизвестны.
Слишком часто слово, имя оказывается препятствием к пониманию морального содержания поступка. Имя искажает и даже парализует способность оценки. Далеко не для всех философских проблем возможно решение в рамках анализа и «исправления» обыденного языка; в сфере морали мы имеем дело как раз с такой ситуацией, когда неправильное пользование словом мешает выработать правильное отношение к поступку. Словом «убийство» обозначаются поступки, различающиеся не только внешними признаками – чего уже достаточно было бы для того, чтобы называть их различно, – но и своим внутренним содержанием. Если два поступка, называемые одинаково, вызывают противоположное отношение к себе, они