Мама готова дать мне своё время, своё внимание, всю себя. И приглашает меня сделать то же самое и признаться себе, что я хочу именно этого.
Искренность… Это очень много. Это принятие и себя, и другого, это готовность быть, а не казаться. Это полная беззащитность на том поле, на которое выходишь без оружия и без щита, не захватив их даже на всякий случай. Я наслаждалась и нашей игрой, и отражением своего отражения, и своим восхищённым взглядом.
На многие вопросы я так и не смогу ответить. Но это и неважно. Фильм, в котором все смеются, а Саша плачет, больше мне непонятен. Там больше нет меня. Я у мамы.
Не всегда удаётся повлиять на обстоятельства. Декорации, как фон, подсвечивают, что именно до сих пор мной не понято, не прожито, не принято, не скорректировано. Бесполезно пытаться менять внешнее. Оно всего лишь отражает мои же внутренние процессы. И если я живу не одна в пустыне, то не только мои! От меня зависит моё состояние и отношение к происходящему. Стало быть, достаточно себя выбрать. Каждый раз заново.
– Отдавай деньги! Мы-то считать умеем. Тут было сорок восемь, а стало двадцать!
Третий этаж, скользкий потёртый линолеум в чёрных полосочках от подошв обуви, голоса одноклассников. Всё смешивается с приходом перемены, о начале которой кричит долгожданный звонок. Мы бежим сломя голову, восторгаясь окончанию урока, навстречу новым сорока минутам безмолвного повиновения.
– Что смотришь? Верни чужое по-хорошему. Подругой ещё называлась! Гадина!
Я не видела, кто это прокричал. Лишь слышала и чувствовала ту боль, которая поднималась в душе человека, в сторону которого были направлены бурные потоки.
Боль нельзя описать. У каждого она своя. У кого-то – чёрная склизкая неоднородная масса в груди начинает увеличиваться в размерах и поглощать всё то доброе и светлое, что цвело и пахло. У кого-то – белые тонкие липкие нити паутины притягивают живот к позвоночнику, проникают в лёгкие, отбирая воздух. У кого-то – горячая пульсирующая жидкость, уничтожающая всё, что ты так любил и берёг в себе.
Я кручу головой из стороны в сторону, пытаясь понять, что же происходит совсем рядом.
Один? Один! Один… Совсем один. Как много ребят вокруг! У каждого из них по две руки, но есть кто-то, кому не протянут даже мизинец помощи. Тот самый, который помог бы ему идти легче, думать быстрее.