Придя домой, Ранимова, как безумная, металась по всей квартире, пытаясь успокоиться. Она, рыдая, ругала себя, порицала других.
Слова в записке были неаккуратно начёрканы в порыве злости и ненависти:
«23 апреля, 2013 год.
Неужели я такого заслужила? Неужели никто. Никто! Никто не хочет меня поддержать, ведь всем плевать! Неужели так стало сложно сострадать? Я хочу, чтобы меня пожалели! Это была моя первая, самая первая надежда на спасение! Я думала, что выберусь из этого кошмара, но нет, меня надо было добить! Меня надо было растоптать и сравнять с землёй, чтобы после меня остались лишь осуждающие «субъективные» мнения!
Бойко, у нас с тобой общее горе, ведь мы обе потеряли детей! Я надеялась на понимание, на поддержку, ведь когда и ты выговаривалась мне, я же поддерживала тебя, поддерживала! Так что с того, что я сама убила своё чадо, что с этого?! Про Средник, эту безумную я вообще молчу! «Душегубка, убийца». Спасибо! Спасибо за поддержку и понимание!
Да и вообще, человек ли тот, кто ещё не родился на свет? Он ни думать не может, ни кричать! А если он и человек, тогда почему эти аборты разрешены?! А даже если и на свет он родится, то кем он может стать? Отброском? Бездарем?! Зачем ребёнок тому, кто ещё не готов его воспитывать или даже обычной едой прокормить?! Так меня и не слушает никто, и слушать не хочет. Да и кто вообще такой человек?
А я ведь предчувствовала, да что предчувствовала, знала, что не стоит решаться на этот грех! Но лучше уж я ребёнка своего убью, чем он в разрухе и бедности на помойке в будущем помрёт.
Хотя, может, я слишком уж себя накручиваю? Кто знает, что было бы на самом деле? Может, всё было бы намного лучше, даже чем я живу сейчас? А я вот так просто взяла и нагло распорядилась судьбой маленького человечка.
Хотя, что я говорю? Из-за этого ребёнка я сейчас страдаю! Всё из-за него!
Я уже ничего не понимаю. Может, я настолько глупа, что не понимаю устройства всего этого мира? Да что «может»? Так и есть – я дура.
Я уже совсем не знаю, что мне делать, кому доверять, а кого отвергнуть.
Может, стоит отвергнуть себя?».
Ранимова отложила записку и в странной задумчивости откинулась на спинку поскрипывающего стула. На улице стемнело, все слова девушка писала при тусклом лунном свете. Именно поэтому некоторые предложения сползали со своих строк. Она не хотела включать на кухне свет, ибо думала, что за ней кто-то следит из другого дома на противоположной улице.