Ранимова от сильной тревоги растерялась и замолчала.
– Да не бойся ты. Подумаешь. Ничего страшного в этом нет, чего же ты? – теперь она, корча самовлюблённую лыбу, глядела прямиком в бегающие глаза Марии. – Теперь и ты, такая неви-инная, – наслаждаясь, протягивала Фамаева слоги, – такая целеустремлённая и такая у-умная, имеешь за собой грешок.
– Ты о чём?! – в испуге вырвалось у девушки.
– Да о том, что ты о-очень расстроила меня… Я думала, что ты у нас одна осталась такой ми-и-илой и хорошей. Но, эх, увы, ты оказалась ещё хуже.
– О чём ты говоришь?! – дрожащим голосом выкрикнула Ранимова.
– Убийство, как-никак, дело принципа.
– Какое уб-убийство?! Что за бред?! Уйди отсюда! Живо! Живо! – кричала девушка.
Вдруг в кабинет зашла Маскова с толстой пачкой листов.
– Что тут происходит? – в недоумении спросила Татьяна.
– Ой, а я как раз тебя ищу. Пошли в отдел кадров, срочно.
Фамаева, не оглянувшись на Ранимову, взяла под руку Маскову, не успевшей положить бумаги себе на стол, и вывела её из кабинета. Татьяна с недопониманием посмотрела, перед тем как закрыть дверь, на девушку. В её взгляде на долю секунды запечатлелось сострадание и желание узнать, что произошло. Но, не успев ничего спросить и толком что-либо понять, она покинула кабинет.
Девушка сидела с испуганным лицом, всё также смотря на дверь. Она еле дышала. Удивление и страх настолько поглотили её, что она будто начала покидать своё тело. К ней пришло чувство некой отдалённости от нынешнего мира. Эти бумажки, столы, папки и прочие вещи – всё это некий мираж, некая выдумка.
На улице заметно стемнело от неожиданно появившихся туч. Деревья громко зашелестели, ветер громко завыл. У Ранимовой начала болеть голова. По тесной комнате с однотонными белыми стенами разносился девичий всхлип. Вдруг, очнувшись от паралитического испуга, она со всей дури, яростно и отчаянно, стукнула кулаком по столу и затем положила на него свою голову. Она сдавленным и еле слышным шёпотом голосила: «Это всё из-за вас!!! Это всё из-за ва-а-ас!».
Она пуще стала проклинать тех «подруг», которым однажды решилась довериться. Мария хотела кричать сдавленным и хриплым голосом. Как вдруг внутри будто что-то щёлкнуло, что-то переключилось. В один миг она перестала придаваться меланхолии, в один миг её вспылившая душа утихла. Девушка спокойно села за стол, сложила аккуратно чуть намокшие от слёз бумаги, сделала глубокий вдох и закрыла глаза. Она прокашлялась, вытерла салфеткой солёные, мокрые дорожки с щёк, посидела без лишних движений несколько минут, приходя в себя, и вскоре принялась за работу.