Мало того, что она вырядилась в платье, которое я всегда хотела, так еще и обмоталась моими браслетами, как куртизанка какая-то.
Мне остается только кричать ей вслед:
– Причешись хоть, лохудра.
На что эта вавилонская блудница отвечает мне голосом Тимоши:
– Я не лохудра. Я дурында.
– Ну это я вижу. И на голове гнездо.
– Это не гнездо, – продолжает пререкаться моя пластиковая эманация, – это прическа такая, ты не понимаешь.
– Куда уж мне, – ворчу я, пока Мама делает вид, что в наперстке, который она откопала в моих швейных принадлежностях, имеется коктейль Дайкири, и она его томно попивает.
– Так! Наперсток мой на место положила. Как я шить буду?
– Хи-хи, швея нашлась. Меня хоть не обманывай. Когда ты шила-то?
– Чего? А домик из фетра Тимоше кто сшил? А сову?
– Ой, видела я, какие там стежки. Зачем тебе наперсток? Тяп-ляп и готово. А сову ты из носка сделала. Тоже мне, рукодельница.
– Сама попробуй, раз умная такая.
– Делать мне больше нечего. Я лучше надену новое платье и буду танцевать.
– Давай-давай. Только и дел, что пить да задом вертеть. Вон сколько коктейлей вылакала, пьянчужка.
– Еще я причесываюсь.
– А, ну да. Бедняжка, как же ты устаешь.
– Мама, дай мне тоже куклой поиграть, – слышу откуда-то издалека обиженный голос моего сына.
У меня есть сын. И еще один. Ого! А откуда здесь так воняет горелой кашей?
Тимоша вырывает у меня из рук куклу (как она там оказалась, не знаю), и бурчит:
– Невозможно играть в этом доме, сразу прибегают и сами играют.
Я знаю, что попрошу на День рождения у мужа – набор уборщицы для Барби. Швабры там, щетки, тряпки всякие.
Надеюсь, что такой существует, иначе нам с Мамой придется идти к психотерапевту.
Пусть специалисты разбираются с этой психической.
Агрипинна.
Тете Маше не спалось. Уж брезжут первые солнечные лучи. Уж Агрипинна, наверное, заняла свой пост с ружьем. Надо встать да пособачиться что ли. Агрипинна – вредная старуха, которая втемяшила себе в голову, что вся улица Майская и, вообще, город Иваново покушаются на ее вишню перед окном, даже когда на ней нет ягод. Поэтому почти круглосуточно она несла вахту, сидя на стуле с дробовиком, который, к слову, никогда не был заряжен и вообще давно сломался.
Но Агрипинна Тихоновна сама, и невооруженная, была весьма устрашающего вида, так что, сиди она с вязанием или пяльцами – все равно бы никто не осмелился подойти. Да и зачем – вся Майская улица с пасторальными деревянными домишками цвела и плодоносила и вишней, и яблоком с грушей.