– Иди сюда. Не бойся…
Тот, кто вышел из темноты был изнанкой человека. Словно плюшевый медведь, выпотрошенный жестоким ребенком, Владик шёл вразвалку, волоча перебитую лапу. Калека едва слышно хрипел, плевался кровью сквозь свёрнутую набок нижнюю челюсть. Бедняга, тяжело дышать с переломанной грудиной?
– Тяжело, Макс. Не советую пробовать, – выдавил друг, считав мысли. Синхронизировался.
Чёртов фонарь отдохнул и наполнил вольфрамовую душу светом. Я увидел покорёженный профиль. Мягкие покровы головы разорваны от виска до затылка отломками костей черепа. Деформированная голова подрагивает на сломанных шейных позвонках. Правой половины лица нет. Парень с натугой зашевелил тем, что когда-то было ртом:
– Ну как ты, друг? Хреново выглядишь…
Покойник поднял висящую ремнём руку, с удивлением посмотрел на культю. Затем спокойно вытер запёкшуюся на лбу кровь лохмотьями свитера.
– Кто бы говорил… Влад, скажи: почему сейчас? Почему ты пришёл только сейчас?!
– Тише, Макс, не шуми. Я почувствовал, что ты нуждаешься в помощи. Думаешь, проще всего покончить с ЭТИМ? Свести счёты с жизнью, и пусть те, кто тебя довёл до края, пожалеют! Пусть плачут, суки! Да?
Мертвец поперхнулся кровью, схватился за живот и осел на пол. Извиваясь согнутым в знак вопроса позвоночником, подполз, облокотился на стену. Отхаркнул сгустком:
– Это не помогает, я пробовал…. Знаешь, что там за кулисами? Ни-че-го. Нет рая, ада, чистилища. Только серое ничто наедине с несбывшимися мечтами. Зачем нужна преисподняя, если злоба, бессилие и жалость к себе сварят быстрее?
Ребёнок внутри меня хочет обнять покалеченное создание, и, возможно, тогда жизнь включилась бы на реверс. Мы вновь окажемся там, среди прогнивших балок приюта.
Чушь! Прошлого не вернуть! Я вспыхнул:
– Так, ты пришёл меня переубедить? Ради чего? Ты мёртв! Мёртв! И Стася тоже!
Друг почувствовал угрозу. Съёжился, прикрыл лицо:
–Тебе нужно лечиться, Макс. И бороться за то, что по-настоящему дорого…
– Ты боролся, а? Как ты посмел, сыкло? ПОЧЕМУ ТЫ БРОСИЛ МЕНЯ?!
Владик не ответил. Растворился. Трусливый крысёнок!
Фонарь умер окончательно. Ноздри вдохнули затхлый запах грибка и гнили. Зашумели ржавые коммуникации водопровода, зашуршали по углам крысы. Потёк испариной. Ногти до крови впились в ладони.
***
Густая венозная кровь цедит сквозь пальцы. Ледяная ладонь держит крепко, как единственную на этом свете опору, искусственный позвоночник и вертикаль к центру Земли. Хрустят окоченевшие суставы. Белые, потерявшие пигмент ноги, кажется, вот-вот сложатся, но ступни намертво прикипели к кафелю.