– А мы не дети. Мы были дети врагов народа. Дети политзаключенных, предателей, шпионов и вредителей.
– А кто твои отец, мать?
– Не знаю. – Она горестно вздохнула. – Смутно помню, как отец каким-то образом меня из детдома забрал и мы даже бежали. Его на моих глазах застрелили… А про мать ничего. Знаю, что порою, как я что натворю, меня попрекали: «А что от неё ожидать? Мать – фашистка, отец – дикарь». А ещё помню, когда мне было лет восемь – десять, меня заставляли писать письма матери. И даже на камеру снимали и мой разговор к матери записывали.
– И что ты говорила?
– Ну, подготовленный текст заучивала. Но много-много раз одно и то же заставляли говорить, чтобы было убедительно… Потом отстали.
– А это в тюрьме? – Тота показал на её шрам.
– Нет… В детдоме учителя были хорошие; почти все спецпереселенцы или дети политзаключенных. Была Надежда Митрофановна – аристократка, дворянского происхождения, широко образованная и воспитанная женщина. Она подсказала мне ход вырваться из детдома, дала адрес и рекомендацию на киностудию «Мосфильм». Тайком я отправила свое фото и письмо, и мне, как в сказке, пришло приглашение на пробу в фильме с одновременным поступлением в театральное училище… как я была счастлива! Но накануне отъезда, ночью, лицо облили кислотой.
– Ты на боку лежала? – дрожащим голосом спросил Тота.
– Видимо, да. А то бы всё лицо таким было… Порою мне кажется, что так было бы даже лучше. А то словно двуликая. Я так всех пугаю. – Она засмеялась.
– А кто это сделал?
– Не знаю. Меня в ту ночь отвезли в тюремную больницу.
– А почему в тюремную?
– Ухта – кругом тюрьмы и зоны.
– А дальше что? – любопытен Болотаев.
– После больницы меня перевели в другой детдом, в другой город. Всего я поменяла девять детдомов. Теперь понимаю, что это специально, чтобы мы не спелись, не сдружились, друг с другом не сблизились.
– И что везде, – тут Тота долго подбирал слово, – были плохие порядки?
– Насильники? Это маньяки, больные люди, которые целенаправленно ищут такую работу.
– Но ведь были и есть какие-то контролирующие органы?
– Может, и были, – говорит Дада, – но мне кажется, что сама система всё это допускала и даже, более того, может, к чему-то, к какой-то миссии готовили нас.
– К какой? – вырвалось у Тоты.
– Точно не знаю. Хотя догадки есть. Но со мной не вышло – как ни странно, мне думается, меня тюрьма спасла, а может… Впрочем, не знаю.