– Я своему говорю. Всех денег не заработаешь. Так нет. И днем и ночью в конторе, да еще и выпивать ему приходится постоянно с клиентами. Еле живой приходит. А то и не приходит во все. Не отпускают, говорит, с работы. Ох, – она шумно выдохнула, – совсем себя не берегут.
– Да, да.
Света допила воду, поставила стакан и, за чем то кивнув, собеседнице вышла. Потолкавшись в прихожей ей, наконец удалось выйти из квартиры. Через минуту она была на улице. У подъезда по прежнему толпились. На скамейке курила Алевтина. Увидев подружку, она подошла к Свете.
– Как ночь? Поспала?
– Ночь нормальная. Прикорнула не много. Да бабка, какая то пришла посидеть, соседка что ли, и уснула. Её уложили, так она храпела до утра, децибел семьдесят пять выдавала. А так, как обычно. А как ты?
– По тихоньку.
– Дома? Как муж?
– Лучше, спасибо.
– Ты смотри, какая жара стоит в мае. А? Пух тополиный уже скоро полетит. Из квартиры вышла, а облегчения ни какого.
– Жара ужасная. Хоть запаха этого здесь нет.
– Какого запаха? – Не поняла Алевтина.
– Освежителя воздуха. Я уже вся сиренью пропахла, до головной боли.
– А я не чувствую. Я вчера духи новые купила на рынке. Ими облилась, и мне всё равно. Понюхай.
Аля наклонилась к Светлане. Свету обдало сладким, душным, дешёвым ароматом. Как и освежитель воздуха, только пахнет ещё хуже, розами.
– Классно.
– Ну, – Алевтина была довольная. – Французские. Вчера на рынке купила. Лемур называются.
– Лемур? Обезьяна что ли?
– Ты чё? Лемур – любовь по французски. Ладно, – она затоптала окурок. – Пойду. Время уже. Скоро начинать.
Стрельнув взглядом по стоящим у подъезда мужчинам, она прошла сквозь них призывной походкой.
Свете стало полегче. Хоть и жарко, но запаха нет. А запах уже до вечера будет. Пока не ополоснешься, и не сменишь одежду.
"А тополиный пух уже начинается. Опять малая с аллергией месяц будит ходить. Сопливить, да чихать."
Света поднялась в квартиру. Народу было уже битком. Она прошла на кухню сполоснула руки и лицо под краном и услышала громкие причитания.
" Алевтина уже начала. Пора идти"
Аля стояла рядом с гробом, прислонившись к стене, и с завыванием причитала, промокая сухие глаза белоснежным шёлковым платком, почти флюэрисцентным в полумраке, который невольно притягивал взгляды. Света присела на диван, стоявший в углу залы. Она не могла начинать работу стоя. Ей нужно было сначала сесть. Затем она начинала тихонько покачиваться, и как бы найдя ритм, приступала к работе. Плакать о покойном.