– Я признаю ваши аргументы, – задумчиво проговорил Манцони. – Было бы справедливо, если бы мы условились, что у вас, англичан, лучший оркестр, а у нас, итальянцев, лучшие в мире струнные квинтеты.
– Пусть будет так! – рассмеялся я – Но если вам интересно мое мнение, могу заверить, что в английском стихе есть такие тонкие и музыкальные ритмы, что я ставлю его выше всей другой поэзии в мире, даже выше лучших творений Гёте. Вспомните, например, хваленого грека Еврипида, который неизменно ставит цезуру на второй слог: его музыка механична, как беговая дорожка. И никто не говорит вам об этом; все восхваляют его – как ученые, так и поэты:
…
И Еврипид – человек,
С теплом его слёз,
С касаниями к земным предметам до того,
Как вознесутся они в небесные сферы[69].
…
– Кроме того, этот вопрос решается иначе. Всего столетие назад на английском говорили около пятнадцати миллионов человек. Сегодня – почти двести миллионов. И число таких растет с необычайной скоростью. К концу XX века таких будет уже четыреста, даже пятьсот миллионов разговаривающих по-английски. Единственным настоящим конкурентом для нас остаются русские. Но и русские нам уступят, как только Австралия и Центральная Африка заговорят на английском. Вердикт человечества в пользу английского языка как языка самых прогрессивных и самых многочисленных народов мира. И я склонен полагать, что только такое суждение и верно.
Помнится, через год или около того Тургенев говорил мне, что он предпочитает русский язык немецкому или французскому (хотя сам превосходно говорил на обоих языках). Он настаивал на том, что русский язык гораздо богаче, гораздо более тонкий инструмент, чем немецкий, и «он уже гораздо более широко распространен» – таким был его последним аргумент.
– Выживает, – сказал Барон, – наиболее приспособленный, но наиболее приспособленный далеко не всегда является лучшим или высшим. Несмотря на ваши аргументы, и они превосходны, я расцениваю выводы, сделанные до того, как вы возобновили дискуссию, как более близкие к истине во многих существенных аспектах. Я все еще думаю, что итальянский язык более музыкальный, чем английский. Вы никогда не докажете, что английский «критчер» так же музыкален, как кре-а-ту-ра (он произнес это слово раздельно в четыре слога). А французский все равно останется лучшим языком для дипломатии, чем английский, поскольку имеет более тонкие оттенки вежливости, более точные оттенки для любезной беседы. У нас, французов, есть пятьдесят разных выражений для окончания послания. Сравните: «Yours sincerely», «Yours truly», «Yours faithfully»