– Мой брат был одним из тех, кто отдал жизнь ради больной фантазии держателя приюта. Искал какого-то человека, а в результате нашел вечный покой на краю кладбища.
Лицо Летора на мгновение исказила злая усмешка, которая погасла прежде, чем служанка вновь подняла на него взгляд.
– И как твой брат узнал о приюте?
– В этом не было труда. Его пригласили. У брата еще с детства проявились способности, что передаются в нашей семье по мужской линии. Пару лет он даже отучился в Оке, чтобы стать подходящей кандидатурой на роль еще одной жертвы приюта. Ему стали приходить записки весьма недвусмысленного содержания. Семья у нас без особого достатка, вот брат и решил подзаработать. Себе на могилу.
Летор запустил руку в карман, нащупал свернутую вдвое записку и коснулся волнистых волос служанки:
– Ты кому-нибудь еще рассказывала об этом?
– Зачем? Полгода в тюрьме за наговоры прекрасно излечивают болтливость. Держатель приюта, кем бы он ни был, очевидно, неплохо платит нашему бургомистру. – Она вцепилась в ворот куртки Летора. – Не ходи туда. В приюте плетет свои сети Тьма.
Он рывком поставил ее на ноги и поднялся:
– В таком случае, мне подавно туда вход заказан.
– Тебе похоронят, не пройдет и декады.
– Ну, в очереди за сладким я всегда стою в первых рядах.
Летор быстро прижался к губам девушки и, едва она успела как-либо отреагировать, шагнул к выходу.
За то время, которое он провел в харчевне, снаружи погода заметно испортилась. На улице не было ни души, только лошади устало всхрапывали от пригоршней мерзлой воды, которые приносил ветер.
Не успел Летор отмерить и пары шагов по досчатой площадке, как дверь харчевни вновь распахнулась. Появившийся в проеме мужчина отправил туго набитый кошель в карман, встряхнул рукой, будто разминая ее, и остановился, в упор смотря на Летора. Медальон на шее слабо блеснул в свете фонарей.
– Где-то я тебя уже видел. – Мужчина наморщил лоб, пытаясь выудить из вороха воспоминаний единственно нужное.
– Исключено, – холодно отозвался Летор, подходя к лошади, чтобы закрепить подпругу. – Я не был в Гэрлоне лет десять, а на друга детства ты, уж извини, не тянешь.
– И все же твое лицо мне знакомо.
– Могу оставить дарственную надпись на память, – предложил Летор и обернулся.
На площадке кроме него уже никого не было.
***