Интересно, она сильно изменилась?
Тут ко мне подвалил пухлый пацан лет двенадцати и давай вещать:
– Привет. Нам сегодня на природоведении фильм о Земле показывали. Там так красиво было! Ты видел когда-нибудь? – Он замолчал, провожая взглядом троицу пацанов.
Ну ясно: обижают.
– Фильмы, конечно, видел, – поддержал я болтовню. – Даже выпускную работу по океанам писал. А мой друг – по птицам. Там, кстати, тоже вороны были – знал? – И наугад показал на верхушку дерева.
Эти трое стояли у забора и караулили. По-любому не верили, что мы с пухлым знакомы. А он своей унылой рожей только подкреплял их догадку.
– Далеко живёшь?
Он посмотрел жалобно и назвал Линовскую улицу. Частный сектор. Как-то в детстве я бежал там от здоровенной псины аж до самого выезда на Павловский проспект. Надо мной тогда долго ржали и месяц, наверно, величали шустрым.
– Идём, – позвал я.
Мы прошли мимо пацанов, но те так просто не успокоились, за нами двинули. Сначала тащились совсем близко, совершенно молча, потом стали отдаляться. Наконец выбрали дистанцию и продолжили преследование. Это было забавно и тупо, но пухлый явно считал иначе. Наверно, каждый день заканчивался для него издёвками или побоями. А может, он сам какую-нибудь хрень сотворил, а теперь легко ускользал от справедливости под моей опекой.
– Чё они к тебе пристали?
Пухлый напрягся, хотел оглянуться, но пересилил себя. Видать, боялся, что те говнюки подслушают, как он докладывает на них, а потом отвесят вдвое больше. Не зря боялся: в покое его вряд ли оставят.
– Они всегда пристают. Требуют батончики карамельные. А мне мама их не покупает. Они говорят, я им теперь за две недели должен: по батончику за каждый день.
Был у нас случай в академии, там в параллели одну девочку три стервы донимали. Вечно до истерик доводили. Причём даже не таились, в открытую пакостили. В столовой могли ей поднос перевернуть или подножку поставить. А на осеннем балу платье ей краской облили. Мы тогда в восьмом классе учились, не очень-то чужими проблемами интересовались. Но когда ей руку ножницами порезали, типа случайно, я заступился. Только, наверно, хуже сделал, потому что у самого положение было немногим лучше, чем у неё.
Короче, неважно. В общем, заступничество моё проигнорировали. Пришлось маме нажаловаться – она как раз подружилась с паладином. Только в успех и справедливость не особо верилось. И в академии все знатно удивились, когда тех сучек перевели в закрытую школу исправительного типа.