Гостья. Благодарю вас, вы очень добры. Она не однажды вспоминала, как вкусно вы ее накормили.
Дорогин. Увы, Ангелина Петровна, в те дни стихия народная лишь накапливала свою историческую мощь. Теперь же, когда она в полном цвете, снабжение заметно ухудшилось. Впрочем, что Бог послал, чем богаты и прочее, что говорят в этих случаях.
Гостья. Поверьте мне, я неприхотлива. Что-нибудь влажное найдется?
Дорогин. Что вы имеете в виду?
Гостья. Водку я имею в виду.
Дорогин. Ах, вот что. Этот продукт – в наличии.
Гостья. Налейте. Заодно и помянем. Вашу Верочку и мою Наденьку.
Дорогин (поднял стакан, но не выпил). Немыслимо.
Гостья. Что, Андрей Николаевич?
Дорогин. То, что ее больше нет. Немыслимо.
Гостья. Но отчего же? Вы только вспомните, какою была эта пичужка. Нечего сказать – каторжанка. По-вашему, она могла это выдержать?
Дорогин. По-моему? Да. Она – могла. Больше того, я был уверен.
Гостья. Напрасно, напрасно, вам так казалось. Там выжить могут такие, как я. Мрачные жилистые старухи. Которые ничего не ждут. Не видят снов. Не насилуют памяти. И не бормочут стихов наизусть.
Дорогин. Не спорю, Ангелина Петровна. Достаточно на вас поглядеть, чтобы представить ваши возможности.
Гостья. Что вы знаете о моих возможностях?
Дорогин. Догадываюсь, что они велики. Пожалуй, даже – неограничены. Ох, не смотрите так на меня. Делается не по себе. Вашим взглядом можно открыть бутылку.
Гостья. Зачем же, если она открыта? Вот кабы мы ее с вами достали со дна морского – другое дело. Нашли бы в ней привет обреченных.
Дорогин. Мороз по коже… Ваше здоровье. У вас поэтический угол зрения. Не зря оно проникает вглубь. Вы, верно, любительница стихов. Не меньше Верочки.
Гостья. Наблюдательны. Но все это было в другой моей жизни.
Дорогин. Божусь, что и теперь вы их помните.
Гостья. "Вот – мои воспоминанья: прядь волос, письмо, платок. Два обрывка вышиванья. Два кольца и образок".
Дорогин. Багаж не больно обременительный.
Гостья. Он тяжелей, чем вам представляется.
Дорогин. Прошу прошения. Мне бы понять, что с этим куплетцем нечто связано.
Гостья. Юность моя, Андрей Николаич. Вполне довольно, чтоб повторять этот куплетец с особым чувством.
Дорогин. Еще раз прошу меня извинить. Я поздно прочел господина Случевского, которого вы мне продекламировали. Моя юность была не схожа с вашей. Поэзии в ней не было вовсе.