от мальчиков вражеских или своих,
какие их наспех любили, сношали,
ловя каждый вдох, ожидаемый миг.
Они зачинали в любви иль проклятьях,
живя в одиночестве и без надежд,
насильно, желанно, в одеждах, без платьев,
от дурней, несчастных, любимых, невежд.
Желали девицы и эти же парни
оставить частицу себя, и упасть,
ресурс свой отдать, а не сдохнуть бездарно,
родить, пока есть от кого тут рожать.
И коль ещё будут военные беды,
слияния клеток средь пуль и смертей,
то эти воистину дети планеты,
родят ещё больше различных детей.
Смертельное время досталось мне, братцы!
Я выступил в роли младого бойца.
Был явно уверен, что выдержит панцирь,
толщины дадут дотянуть до конца.
Не раз он спасал от погибели, горя,
скрывая от пуль и таранов в упор.
На поле побоища был, как средь моря.
И я своим молотом бил, будто Тор.
Удары по башне, от стен рикошеты,
летящие щепы от крепких бортов
наш танк раздевали пылающим летом,
срывая покровы и латы с основ.
Враги провели бронебой, отколупку.
Броня не сумела сберечь мою жизнь.
Я выжил бы в этой густой мясорубке,
коль был бы ещё дополнительный лист!
Став вдруг военным послушником, воином,
немым, безотказным, безвольным бойцом,
готовым к приказам, пусть даже нестройным,
убийству гражданских, девиц, молодцов,
способным насильничать и мародёрить,
крушить города, неприятельский скоп,
нести разрушенья, угрозы и горе,
сшибать даже крыши и каски с голов,
взрывать их заводы, мосты и постройки,
сносить до руин склады, сёла, жильё,
сбивать фонари и высокие стойки,
вкушать пищевое, земное сырьё,
врываться в соборы, сараи и парки,
бомбить поселенья, посевы средь дней,
ломать все устои, законы, порядки,
я стал хуже дьявола, хуже чертей!
Туман и куски закопчённого мяса.
В жаровне, за ней угольки и зола.
Минуты последние жаркого часа.
За избами лес, огороды, скала.
Обширные дали чернильного цвета.
Землистые краски пронзили тепло.
Парует пейзаж средь июльского света.
Асфальтовой гущей покрылось село.
Графитный и углистый вид панорамы.
Взрыхлённая почва, колосья, как прах.
Чумазые жители, словно арабы.
Всеместная гарь, ужасающий крах.
Остывшая видимость и испаренья.
Подпорки бетонных столбов, как теней.
Горящие угли – остатки горенья.
Большие шампуры штыков и мечей.
Багряные щёки жильцов, очевидцев.
Пылинками ставшие сено, трава.