– Ну, ну, детка, не вредничай! – пытался успокоить я лошадь. – Этот малый не так уж и плох! Будет тебе и овес насыпать, и чистить, не будь такой злюкой!
Она не очень разделяла моего радужного настроения. Но нехотя сбавила галоп. Жак пытался отдышаться, не забывая, однако, держаться подальше от зубов и хвоста норовистой кобылы. Я смотрел на парнишку и вспоминал, как подобрал его вчера на Рыночной Площади. Был базарный день. Народ толкался у прилавков, и мне пришлось слезть с лошади и везти ее под уздцы. Как человек благородного происхождения, я мог бы и не обращать внимания на тех, кто по неосторожности попадает под копыта моей лошади, а то и щелкнуть плетью, чтобы не лезли близко. Но день был солнечный, и настроение у меня было несказанно хорошее. Со всех сторон слышались напевы бродячих музыкантов, простой люд пританцовывал вокруг них и бросал мелкие монеты. Горожанки – лавочницы и цветочницы в пышных накрахмаленных юбках стучали деревянными каблуками о мостовую и хихикали, от ложной скромности прикрывая рот нашейными платками. Иностранные купцы, стараясь перекричать друг друга, нахваливали свой товар. С ближайших деревень стекались ремесленники, привозя на продажу глиняную посуду, деревянные бочки для вина, плетеные корзины. Их жены раскладывали и развешивали разноцветное полотно, которое ткали из льна и красили в красильнях.
Проходя мимо одного из прилавков, я вдруг почувствовал на себе чью-то руку, неловко пытающуюся срезать с моего пояса кожаный кошелек с несколькими оставшимися у меня монетами. Обернувшись, я схватил наглеца за шиворот. Передо мной дрожал от ужаса подросток лет тринадцати, грязный и оборванный, в слишком коротких штанах. По худому и впалому лицу было ясно, что поесть ему перепадает не слишком часто.
– Как ты посмел, щенок!? Да знаешь ли ты, что за такое отрубают руку на месте?
Я выхватил меч. Справедливости ради сказать, я намеревался только припугнуть его. Но обнаружил, что вокруг нас уже собралась толпа. Народ улюлюкал и присвистывал в предвкушении зрелища. Мальчик упал на колени, уткнувшись головой в пыльную утоптанную землю. Он даже не пытался плакать и молить о пощаде. Толпа одобрительно гудела, кто-то в задних рядах уже дрался за место поближе к экзекуции. Никто не сомневался в справедливости наказания. Пусть будет неповадно для других. Я поднял его за руку: лицо маленького воришки было бледным, как облик смерти, которую он ожидал и в чьем приходе не сомневался. Народ замер.