Мухобойка ответила, что Тегеран ей нравится, хотя она еще мало что видела.
– А где вы покупаете еду?
Новенькая замялась. А потом сказала, что у нее все есть.
– Это хорошо, – одобрила я. И принялась аккуратно расспрашивать, что именно у нее есть.
Выяснилось, что в первые два дня, как и положено, наша «раиска» (жена раиса) и начмедша Шурочка (жена начмеда) провели вновь прибывшую по ближайшим к госпиталю торговым точкам, чтобы она закупилась хозяйственными мелочами и средствами гигиены. Потом ей показали фруктово-овощной развал за одним углом нашей территории, пекарню за другим и ближайший супермаркет. Мухбат призналась, что с тех пор за забор она не выходила. Ящик с продуктовым набором из Союза ей выдали, а без остального можно и обойтись. Выходит, уже почти неделю бедная новенькая сидит на одних советских консервах, даже без хлеба!
– У нас говорят: «Если у туркмена есть чурек и кувшин воды, он уже богат», – засмеялась Мухаббат.
– Мой папа тоже так говорит! – обрадовалась я. – Но у вас и чурека-то нет!
– Я сгущенку сварю в кастрюле прямо в банке и ем, – рассказала Мухобойка. – Знаешь, как вкусно? Как ириска!
– Я тоже люблю вареную сгущенку, – призналась я. – Но ее надо мазать на хлеб, иначе поджелудочная железа не выдержит столько жирного, так моя мама говорит.
– Твоя мама врач? – понимающе улыбнулась Мухаббат.
– Нет, но она с раннего детства играла в череп.
Мухобойка, видно, снова заподозрила, что у меня не все дома. Она уставилась на меня круглыми от удивления глазами. Пришлось пересказать ей беседу, случившуюся у нас как-то за семейным ужином. Я стала есть котлету без ножа и моя мама, как обычно в таких случаях, упрекнула меня в «тяжелой наследственности» в связи с «пустынным» происхождением по линии отца.
Папа, как водится, подтрунил над ней, сказав, что генетики во всем мире уже не одно столетие бьются над тем, что она так безапелляционно заявляет. Мама, как всегда, и не думала сдаваться:
– Они бьются, а я знаю! – торжественно заявила она. – Я выросла в семье медиков и с младых ногтей играла в череп!
– Это заметно! – признал папа.
– В череп?! – изумилась я.
– Да, в настоящий череп! – подтвердила мама не без гордости. – Мой старший брат Феликс принес его из анатомички, покрыл лаком и подарил на юбилей нашему папе, твоему дедушке, – кивнула она в мою сторону. – А дедушка приспособил его под стакан для карандашей и держал у себя на столе. До школы я каждый день ждала, чтобы он скорее ушел, и как только за ним закрывалась дверь, вытряхивала карандаши и начинала играть в череп.