Ритм замедлился, ряды парней в папахах и девушек в чохто, вышедших после сальто Магомеда, переводили дыхание, хлопая в ладоши в ожидании вставного девчачьего танца. Далее в танец включились мальчик и девочка лет семи. Зал смотрел на их слаженные ковырялки. Магомед урывками глядел на Айшат, Зулумхан в ярости на Магомеда.
Поклон. Танцоры скрылись за пыльными шторами.
Магомед не успел выйти за кулисы, как Зулумхан сзади толкнул его. Магомед упал. Резко встал и не успел направить ответный удар, как кремнёвый кулак Зулумхана обжег его острой болью. Из носу Магомеда хлынула кровь. Рассвирепев, Магомед в ответ махнул со всей силой и рассёк щеку Зулумхану. Парни за кулисами ринулись к дерущимся, разняли, отвели в разные стороны.
– Если мужчина, ты придёшь вечером на стрелку.
– Можешь быть спокоен, я приду, – ответил Магомед.
– Мужчины, как ты, из-за спины не выползают.– зажимаю щеку сквозь злобу , еле переводя дух, прохрипел Зулумхан.
– Я не выползал, я перепрыгнул, – вставил Магомед.
– А что ж так рвался-то ты на моё место? Сказал бы – разве не пустил бы тебя, или, – усмехнулся Зулумхан, – влюбился, что ли, в Айшат? – Глаза его сверкнули, упиваясь неожиданным открытием.
– Она тут не при чём, – взорвался Магомед, – я смог сделать тройное сальто и хотел победы для нас.
– Магомед и Айшат жених и невеста, – подразнил Зулумхан шуткой пятиклассников.
Магомед вырвался из цепких рук товарищей, и они вцепились друг в друга за бешметы.
– Да что же вы с ума сошли, что ли! Вставайте на свои места! Сейчас объявлять будут! – закричал только вошедший учитель, с трудом втиснувшись между ними.
Кубок первенства получила команда, в которой парень с подбитым глазом криво улыбался, другой, со сломанным носом, с вздувшимися ноздрями из-за набитой ваты, тупо смотрел под ноги, а девушка, худенькая, с раскрасневшимися щеками, старалась выглядеть равнодушной.
Может, если бы не гоор, не случилось бы всего того, что произошло после. Может, судьба их была бы совершенно другой. Гоор был станцован, первенство получено, партнёрша в танце отвоёвана – осталось станцевать жизнь.
Их помирили, велели при всех пожать друг другу руки, но осадок невосстановленной чести в душе Зулумхана не истлел.
Зулумхан и Айшат
Зулумхан замер у двери к матери. Ему нужно сказать ей очень важную весть. Но не так-то легко это сделать. Зулумхан никогда не знал, как на то или другое событие она отреагирует. В схожих ситуациях она могла реагировать прямо-таки противоположно. Так, если в детстве он ронял и разбивал посуду, то мог услышать её коронную фразу: «Ну ты и зараза!» Причём каждое слово растягивала так, будто боялась, что его уши не воспримут сказанное, а в следующий раз, не посмотрев даже, говорила: «Выброси в мусорное ведро». И всё! Ноль реакции. Кто-то может возразить, может, в первый раз посуда была дорогая, нет, могу вас уверить, испытанно лично и не раз.