«Гейша» – это лицо, чьи возможности мне неведомы. Но моё чутьё указывало на неё, как на спасение.
«Что я знаю о ней? Только то, что она японка».
Я почувствовал, как осветилась изнутри её душа, когда я произнёс по-японски несколько слов традиционной японской вежливости, принимая от неё порцию горячего саке после моей первой встречи с «Самим» в его кабинете. Возможно, для неё я оказался единственным существом, в котором она открыла какую-то общность с собою через звуки родимой речи. Это не произвело бы на неё особого впечатления на оживлённой токийской улице, но в этом холодном, бездушном «бункере», где вся атмосфера пропитана враждебностью и опасностью, это заронило в её душу зёрнышко восприятия меня как «единственно своего» среди всей остальной массы «чужаков». Так показалось мне во время нашей первой встречи.
Позднее это полностью подтвердилось.
«Сам» регулярно требовал меня к себе с отчётом о проделанной работе. Я видел, что он спешит завершить текущий этап исследований, но это не мешает ему сохранять максимальную
обзорность и добиваться скрупулёзнейшего мониторинга всего околотематического пространства. Он был гениален в анализе получаемых данных, находил в них то, что не видится и складывал из этого «невидимого» то, что впоследствии подтверждалось опытным путём как безошибочное предвидение.
Иногда ожидание аудиенции затягивалось, и я активно использовал это время ожидания для общения с «гейшей». Она не искала контактов со мною, но охотно и благодарно отзывалась на мои обращения к ней на её языке. Так я узнал, что её имя – Юрико, что она родом из Киото, во Францию приехала по программе обмена студентами языковых вузов, поселилась в семье добропорядочного французского буржуа, а через месяц, уснув в его гостеприимном доме, проснулась в «бункере».