– И затем произошло ужасное…
– Да, его сразу повели переулком на берег озера Валдай – расстреливать. По пути он встретил своих детей, которые гуляли с нянькой, и поцеловал младшую дочь Танечку, подхватив её на руки. Но его оторвали от детей и заставили продолжить путь к месту казни…
– Вот опять импровизация, немыслимая в последующие годы: казнь на берегу озера, на глазах местных жителей и даже детей казнимого… – горько усмехнулся Вязигин.
– Не забудем ещё о том, что в этой казни дети участвовали и в качестве палачей: это сыновья комиссара Губы, тринадцати и пятнадцати лет от роду! Но главную роль сыграл всё тот же Давидсон, который, видимо, хотел проявить жёсткость. Казнимому не дали даже произнести до конца молитву. Когда на берегу озера несчастный повернулся лицом к Иверскому монастырю, расположенному на острове и хорошо видному с того места, опустился на колени и начал молиться, раздался первый залп. Стреляли в спину. Меньшиков был ранен в левую кисть, причём пуля, по словам его жены, «вырвала кусок мяса». Прервав молитву, он невольно оглянулся. Прозвучал второй залп. Одна пуля прошла около сердца, а другая – немного выше желудка. Меньшиков упал на землю и забился в судорогах. К нему подскочил Давидсон и дважды выстрелил ему в левый висок. По словам Марии Меньшиковой, пальцы правой руки мужа так и остались сложенными для крестного знамения…
Вязигин заметил, что у Кундрюцковой на лице выступили красные пятна. По всей видимости, она говорила о том, что на самом деле волновало её, о чём уже много думала. И хотя разговор этот был для него странен и тягостен, в её интересе к событиям столетней давности заключалось что-то заразительное, интригующее. Поэтому он спросил:
– Кажется, те же чекисты расстреляли в Валдае кого-то ещё?
– Да, спустя четверть часа на том же месте был расстрелян семнадцатилетний сын местного купца Коля Савин, который лишь весной того года окончил реальное училище. Когда отец Коли подошёл к месту казни, Давидсон пригрозил пристрелить и его. Несколькими днями ранее та же компания расстреляла ещё и отставного генерала Косоговского, которому было уже за шестьдесят лет, в его имении близ Валдая. Причём за день до собственного ареста Меньшиков со слов неведомых очевидцев описал в своём дневнике казнь генерала. Эта дневниковая запись обречённого литератора – единственный источник информации о последних мгновениях жизни того, кто был известен в России как востоковед и организатор Персидской казачьей бригады. Генералу уже поздно вечером чекисты сказали, что расстреляют его утром. Он попросил не медлить, сам зажёг фонарь, повесил его себе на грудь и сказал: «Цельтесь вернее, я человек крепкий». Его убили только пятым выстрелом, разворотив череп так, что вытекли мозги.