– Ах, тут есть примечательная подробность! – с заблестевшими глазами воскликнул Вязигин. – Одна деталь, которая переносит нас в то время, даёт почувствовать его дух и раскрывает характер давным-давно сгинувшего человека! Слова «цельтесь вернее» – это же из стихотворения Беранже о старом капрале. Переведённое Курочкиным и положенное на музыку Даргомыжским, оно во второй половине девятнадцатого века стало в России популярной песней. В стихотворении эти слова произносит старый наполеоновский капрал, после реставрации королевской власти осуждённый на смерть за нанесение телесных повреждений оскорбившему его молодому офицеру: «Трубка, никак, догорела! Нет, затянусь ещё раз. Близко, ребята, за дело! Прочь, не завязывать глаз! Целься вернее. Не гнуться. Слушать команды слова…» Скорее всего, Косоговский процитировал песню умышленно, пожелав стать вровень с её героем…
– И в довершение всех ужасов семьям выдали тела казнённых, чтобы родные люди могли рассмотреть, обмыть и оплакать страшные раны. Старик Савин собирал в платочек разлетевшиеся мозги своего сына. Мало того: Давидсон после расстрела не давал покоя семье Меньшикова, не раз заходил к его вдове, предлагал ей из личных средств сто рублей, которые она отвергла, просил у неё фотографию мужа, чтобы повесить её на стене своего «учреждения» вместе с фотографиями других казнённых «врагов» как своего рода трофей, вместо оленьих рогов, говорил ей, что это он стрелял Меньшикову в голову, чтобы прекратить его конвульсии…
– Экое наивное зверство!
– Я думаю, что он был довольно обычный подросток, жестокий и любопытный, как все подростки. Ему, конечно, было интересно, каково это: убить человека и затем прийти к его вдове, матери шести малолетних детей, и рассказывать ей подробности убийства? Я думаю даже, что он был девственник. Меньшиков знал этот тип: ещё в 1906 году в статье «Выше свободы» он писал о «гадостных убийствах, совершаемых чаще всего мальчишками, воспалённый мозг которых близок к помешательству».
– Наверно, не очень приятно иметь такого предка?
– С прадедами духовной и эмоциональной связи уже не бывает. Обычно их и не помнят. Едва ли можно устыдиться даже самого преступного пращура. К тому же Давидсон сам оказался жертвой своего жестокого времени. Убить человека – это значит получить душевное уродство на всю оставшуюся жизнь. В данном случае речь идёт о преступлении не только жестоком, но и бессмысленном. Меньшиков уже не был ни монархистом, ни националистом, ни врагом Советской власти. К концу жизни, за несколько недель до ареста и казни, он отрёкся от своих прежних взглядов. Он записал 10 августа 1918 года в своём дневнике… Сейчас открою это место на смартфоне.