Он чувствовал себя так, будто его из бесконечности открытого пространства поместили в мутную стеклянную бутылку. Он помнил вечность, но теперь не мог ощутить ее, ходил по поверхности звезд, но теперь мог обжечься о спичку, когда пламя догорит и лизнет пальцы. Отсутствие самого понятия границ, опыт, являющийся трансцендентным для такого ограниченного создания, как человек, для него были сутью, неделимой с его существом. Чертоги Единого Измерения, соединяющего в себе все метафизические и теологические изыскания человечества, законы и принципы, истинная природа вещей, покой и бессмертие.
Теперь он здесь, в оковах условностей и ограничений, в плену плоти. К тому же перемещение между Единым и Земным измерениями сложно было назвать приятным. Из сгустка чистого космического сознания, он превратился в носителя физического тела, и теперь он стоит здесь, посреди какого-то поля, на рассвете, нагой, испытывая колоссальный шок от всех этих метаморфоз! И оказался он тут, конечно, не по своей воле.
Вновь обретенные инстинкты подтолкнули Рафаила начать поиск убежища. Несмотря на незнакомые условия обитания, Рафаил знал о земном трехмерном измерении и его законах практически все. Он знал, что здесь есть то, что люди называют строениями и домами, в которых они проводят большую часть своего земного цикла; знал, что люди носят одежду и (о, глупцы!) периодически снимают ее в присутствии особей противоположного пола.
Оправившись от первого шока, Рафаил неловко и робко, пошатываясь из стороны в сторону и подавшись вперед корпусом, неловко зашагал на восток в поисках убежища. Взгляд все еще панически блуждал, зрачки закатывались кверху – глаза адаптировались к свету. Рафаил оглядывался, как студент первокурсник на экзамене в поисках подсказки. Но подсказать было не кому. Переход на следующий этап обучения был под большим вопросом!
Солнце уже подарило миру первые мгновения нового дня. Рафаил несся на земном шаре сквозь Вселенную в физической реальности. Новые ощущения пополнили картотеку его опыта – фундаментальный инстинкт выживания напомнил о необходимости в воде и пище. Рафаил был полностью поглощен этими откровениями, одно за другим посещавшими его. У него практически не оставалось сил на переживания о том, что с ним произошло, почему он оказался здесь; не осталось места ни тоске, ни сожалению, ни гневу. Чувство голода дополнилось острым ощущением уязвимости тела в условиях буйства природы. Сохранялась и боль после перемещения сюда, его легкие болезненно сжимались, привыкая к работе по обеспечению своего носителя кислородом. Страшно болела голова, мышцы испытывали спазмы и слушались плохо из-за неважной обработки инструкций от головного мозга по обеспечению баланса при ходьбе. Глаза резал свет, мучила жажда. Сил хватало только на то, чтобы кое-как, шатаясь из стороны в сторону, продолжать движение вперед.