. Конечно, количество это было только в сравнении с другими газами в данный момент времени – нагревать образец всегда одинаковым образом трудно. Но можно как-то проинтегрировать и оценить общее газоотделение.
Для создания в омегатроне магнитного поля он помещался в зазор между полюсами здоровенного подковообразного магнита, кажется на шесть с чем-то тысяч гаусс. Это был опасный предмет – он мгновенно портил часы, которые тогда были исключительно механическими, электронные появились позже. Кстати, не знаю, что будет с электронными часами в сильном магнитном поле. Может, и ничего. Но в механических шестерёнки намагничивались и переставали крутиться. Или маятник переставал качаться, примагниченный к ближайшей детали, не знаю. Сергей Николаевич испортил об этот магнит двое часов и стал, приходя на работу, тут же снимать часы и класть на стол, чтобы не сунуться к магниту, забыв их снять. Я тоже. А ещё мы повесили на установку плакатик: «Не трогать левой рукой!». Всем знаком приём техники безопасности электрика, стараться делать всё одной рукой, по крайней мере, не прикасаться двумя руками к возможному источнику напряжения, лучше вообще одну руку за спину заложить – потому что самый опасный удар электрическим током через две руки, ток идёт через сердце. Но именно левой рукой не прикасаться – это была загадочная надпись для посетителей. Они спрашивали, и мы объясняли, в чём дело – так их часы оказывались в безопасности от магнита. Ведь такой здоровенный магнит всякому хочется потрогать! Тут у нас, конечно, по видимости не были предусмотрены левши, которые, предположительно, могли носить часы на правой руке21. Но и они, получив разъяснение, могли сделать вывод.
Что касается катодолюминесцентных индикаторов, то люминофоры для них недаром были самыми многочисленными образцами для исследования газоотделения – отдел ОКБ, в который входила наша лаборатория, ими и занимался. Наивысшим достижением отдела было оборудование этими индикаторами большого экрана на Новоарбатском проспекте в Москве. Экран должен был быть виден днём, для этого в лампах, представлявших собой «точки» экрана, ставилась электронная пушка, как в кинескопе, то есть на тысячи вольт, но, возможно, вдобавок ещё и мощнее. Впрочем, может, и обычной электронной пушки хватало – в конце концов, она заставляла светиться не сравнительно большой экран кинескопа, а пятно размером в несколько сантиметров. Люминофор выгорал очень быстро, а еще часто лопался от тепловых напряжений цоколь, так что обслуживающая экран бригада только и делала, что меняла индикаторы, а завод их поспешно изготавливал всё новые и новые. Это были одноцветные индикаторы, трёх разных цветов с разными люминофорами. Но это отдел отличился таким достижением. Мне всё это рассказывали, я туда не ездил, и вообще непосредственно выпуском и тем более сбытом ни индикаторов, ни какой-то другой продукции не занимался, и вообще наша лаборатория была ни при чём. Только обслуживание производства: поиск причин брака. И до Оже, и после его появления. А в свободное время – занимался самим методом Оже. Забегая вперёд.