На Руси, кстати, двигать фигуры по клетчатой доске любят издавна. Говорят, еще Иван IV, прозванный за жестокость Васильевичем, очень уважал эту игру. Вероятно, с той самой поры выигрывать у царя считается не то чтобы неприличным, а немножечко опасным. В общем, когда я пятерым боярам подряд поставил детский мат, стало понятно, что нужен партнер.
Неожиданно им стал мой бывший секретарь, а ныне преподаватель в царской школе при Славяно-греко-латинской академии Первушка Анциферов. Первая наша игра произошла довольно случайно, а теперь дьяк по вечерам с шахматной доской и мешком с фигурами приходит в Кремль. Служба у него такая! Игрок он, по всей видимости, не очень хороший, раз даже я справляюсь, но по местным меркам безбашенный. Выигрывать у царя, пусть даже и не все партии подряд, кроме него никто покуда не решался. Ну что ты будешь делать, никогда не было, и вот опять!
– Мат тебе, государь! – победно улыбнулся Первак.
– Кстати, как мои оболтусы? – поинтересовался я, положив короля на бок.
Оболтусы – это царевич Дмитрий и участник всех его детских проказ Петер. Обычно они стараются смыться из-под зоркого глаза приглядывающих за ними дядек и нянек, чтобы что-нибудь натворить. Но теперь холодно, и молодые люди чинно сидят рядом с нами на лавке, с азартом наблюдая за нашим поединком.
– Усердно постигают науки, – постным голосом докладывает их наставник в русской грамоте и письме, снова расставляя фигуры.
– Неужто совсем не озоруют?
– Бывает, – дипломатично отвечает Анциферов.
– А подробнее? – прищурился я, заметив, как напрягся Петька.
– Да так сразу и не упомнишь, – задумывается дьяк. – Разве что кто-то из них на поварне кошку поймал да привязал ей к хвосту ложку деревянную. Она, значит, бежит, а ложка тарахтит. Животина, понятное дело, пугается и шибче… так урок и сорвали!
– Это не мы, мой кайзер! – делает честные глаза Петер.
– Мы не знаем, кто это, – менее уверенным голосом добавляет царевич.
– И когда это случилось?
– Так сегодня.
– И ты сразу вспомнить не мог, – хмыкнул я, переставляя фигуру. – А почем знаешь, что они?
– Так ведь не признался никто и доносить не стал, – пожал плечами Первак.
– И что с того?
– Если бы кто другой, – принялся объяснять дьяк, – обязательно нашелся б наушник[10]. А на царевича клепать дураков нету!