В Запорожскую сечь Клим прибыл уже весной, в разгар половодья. Поначалу дело шло ни шатко ни валко. Обиженный на Москву вообще и на Ивана Мекленбургского в особенности самопровозглашенный гетман Сагайдачный принял посольство холодно. Приближенные его тоже воротили нос, а рядовые казаки, особенно из числа не слишком умных, частенько задирали охранявших дипломатическую миссию стрельцов и боярских детей. Однако далеко не все в Сечи относились к Москве враждебно.
Как-то поздним вечером, когда добрые люди уже ложатся спать, к Рюмину заявился известный своими набегами на турок Яков Неродич по прозвищу Бородавка. В отличие от шляхтича Коношевича-Сагайдачного, Яков происходил из простых казаков и всего в этой жизни добился сам, головой и саблей.
– Доброго здоровья, пан посол! – с кривой усмешкой поприветствовал он дьяка. – Гостя незваного примешь ли?
– И тебе не хворать, атаман, – отозвался Рюмин, показывая на лавку. – А что до приема, так это смотря с чем пришел…
– Слышал я, что наш гетман тебя неласково принял?
– Лично мне от Сагайдачного ласка без надобности, чай, он не девка.
– Ха-ха, – искренне развеселился Бородавка. – Как погляжу, ты, пан посол, в своего царя удался. Тот тоже на язык остер!
Клим в ответ только пожал плечами и кликнул слуг, чтобы принесли вина.
– Выпьешь, атаман?
– С хорошим человеком отчего же и не выпить? – охотно согласился казак.
– За здоровье его царского величества Ивана Федоровича Мекленбургского! – провозгласил дьяк.
– Добрый вояка, – одобрительно кивнул Яков и в два глотка осушил поданный ему кубок, после чего вытер пышные усы и добавил: – Вино тоже доброе!
– Вы встречались с ним? – высоко поднял бровь Клим.
– Та было разок, – ухмыльнулся Бородавка, но в подробности вдаваться не стал.
– Что же, теперь давай за твоего короля? – предложил Рюмин.
– Тю! – скривился, как от касторки, гость. – Та хай ему грец, песьему сыну!
– Не любишь Сигизмунда?
– А он не девка, чтобы его любить! – хохотнул казак, но тут же посерьезнел и протянул чарку. – Давай лучше выпьем за всех добрых людей, какого бы они звания ни были. За тех, кто с погаными воюет на суше и на море. Кто христиан вызволяет из неволи.
– За такое грех не выпить, – согласился дьяк, разливая по второму кругу.
– А теперь скажи мне, пан посол, – перешел к делу атаман, отодвигая от себя опустошенную посуду. – За каким бесом твой царь прислал тебя к славному низовому воинству?