Майя думал, что внутри столица окажется похожей на лабиринт, но это было не так, и его восхищение талантами Эдретелемы III возросло. Без сомнения, за стенами, облицованными декоративными панелями, скрывались запутанные переходы и темные галереи, но залы и коридоры, доступные для публики, были прямыми и широкими. Архитектор позаботился о том, чтобы его потомки смогли без труда найти дорогу в собственной столице. Идти пришлось долго, но Майя решил, что даже Эдретелема не смог бы ничего с этим поделать; Унтэйлейанский Дворец был поистине огромен.
Новоприбывших почти сразу заметили, что было неудивительно, и Майя с некоторой горечью понял, что может отличить приближенных лорд-канцлера от непосвященных. Придворные, узнавшие Ксевета в лицо, выглядели встревоженными. Если бы не посланник лорд-канцлера, на нового императора никто не обратил бы внимания.
«Видимо, я действительно не похож на отца, и очень хорошо», – сказал себе Майя, стараясь не падать духом. Конечно, он понимал, что темные волосы и кожа, унаследованные от матери – женщины из народа гоблинов, не добавят ему популярности при Унтэйлейанском Дворе. Майя отогнал эту мысль и мрачно подумал, что вскоре все узнают, кто он на самом деле.
Ксевет открыл очередную богато декорированную дверь, точнее, нечто вроде калитки в массивных бронзовых воротах, и Майя очутился на нижнем этаже Алкетмерета. Вдоль стен башни шли широкие винтовые лестницы. Нижние уровни башни представляли собой просторные залы без перегородок – возможно, такая планировка должна была напоминать будущим императорам о том, что частная жизнь является для них непозволительной роскошью. Но когда они преодолели примерно половину подъема, все изменилось. Верхние этажи были отделены от нижних высокой железной решеткой, которая теперь была поднята, поскольку император в резиденции отсутствовал. Майя заметил, что лестница, ведущая наверх, не просматривалась. Это вселяло надежду на то, что личные покои императора окажутся больше похожими на жилые комнаты, и там он почувствует себя менее уязвимым.
Слуги были повсюду; сначала он даже не смог рассмотреть их лиц, потому что все они при виде него склоняли головы и опускались на колени. Некоторые падали ниц, как Ксевет сегодня в Эдономи. Майя понял, что за этими знаками уважения скрывается страх. Он слишком поздно понял, что к его внезапному появлению во дворце можно было отнестись как к попытке найти просчеты в работе слуг, чтобы обвинить их в пренебрежении своими обязанностями. А ведь они вовсе не заслуживали этого. Сетерис сказал бы ему, что не стоит задумываться о чувствах простолюдинов, что это сентиментальная чепуха. Но в Бариджане к слугам относились как к членам семьи, и они часто действительно были родственниками хозяев. Императрица Ченело следовала в этом вопросе обычаям своей страны, и Майя старался вести себя так, как учила мать. В том числе потому, что это противоречило взглядам Сетериса.