Джон Смит взял Надю под руку, им стало тесно, а через двадцать минут разведчик и девушка уже сидели в ресторане ВДНХ под фикусом.
Официант подал меню, измятый листок бумаги в гладком коленкоровом переплете, отступил на шаг и замер.
Джон Смит повернулся к Наде.
– Виски, джин? – спросил он.
Надя рассмеялась в ответ и говорит:
– Мне водки капельку, а то я ноги промочила.
Смит продиктовал заказ. Надя в ужасе пыталась его остановить.
Официант чиркнул в невидимом блокноте и удалился, ловко огибая столы.
На эстраду вышли музыканты. Пиджаки их висели на стульях. Музыканты о чем-то беседовали, смеясь. Потом они все нахмурились и разошлись по своим местам.
– Давайте потанцуем, – сказал Джон Смит.
– Не могу, – ответила Надя, – я туфли сняла.
Девушка приподняла скатерть, и оттуда выглянул кончик ступни.
У шпиона замерло сердце.
«Не знаю, как выглядит счастье, – подумал он, – мне сорок лет, но я не уверен, что почувствую, если хотя бы частица его встретится на моем пути».
Музыканты играли дружно и отрешенно. Они куда-то шли под звон бокалов, и глаза их были полузакрыты.
Вечером Джон Смит прощался с Надей в подъезде возле батареи отопления. Из-за шахты лифта торчали ручки детских колясок.
– Иди ко мне, – сказал шпион.
– Перестаньте.
Девушка вырвала руку, и на секунду он увидел перед собой приемщицу химчистки в шелковом черном халате и с негодующими вибрациями в голосе: «Распишитесь, гражданин!»
– Ладно, – сказал Джон Смит, – не буду. Простите.
– Если вы меня в ресторан пригласили, то еще не значит, что можно руки распускать!
– Как вам не стыдно, – покачал головой Джон Смит, – ай-ай-ай!
Он повернулся и шагнул к дверям, но Надя догнала его и тронула за хлястик.
– Подождите, – сказала она, – ох, какой же вы громадный. Мне придется встать на цыпочки.
Джон Смит вернулся поздно, снял ботинки и хотел уже выключить свет, но в это время его окликнул тамбовский волк:
– Шеф, я не сплю. Мне нужно с вами поговорить.
– В чем дело, капрал? – спросил Джон Смит, вновь зажигая люстру.
– Я вынужден сделать признание. Оно облегчит мне душу.
– Слушаю вас.
– Шеф, мне трудно говорить.
– Будьте мужчиной, капрал.
– Шеф, я сошелся с легавой. Да, да, я, волк и сын волка, связал свою жизнь с охотничьей собакой. Это случилось на пустыре, когда вы читали газету.
Джон Смит вынул папиросу и задумался, не прикурив.