На стене висел декоративный гобелен тонкой работы. На нем погонщик верблюдов вел караван. Жаркое солнце застыло над пустыней, вокруг лишь барханы, но лицо человека под белой накидкой ясно и безмятежно. На горизонте видны величественные дворцы и стройные минареты мечетей – это Самарканд. Вереница верблюдов изображена таким образом, что невозможно понять, движутся они в город или из него. Достигнут ли они вот-вот своей цели, или их путь только начинается и впереди лежит долгая и нелегкая дорога. Этот вопрос всегда не давал Платону покоя. Однажды он не удержался и задал его Улугбеку, но тот лишь усмехнулся.
Оторвав взгляд от производящей на него гипнотическое воздействие картины, Платон закрыл глаза. Так он и сидел, сложив ноги по-турецки, на топчане, покрытом мягким покрывалом с цветочным узором, пока в комнату из кухни с подносом в руках не вернулся хозяин. На маленьком столике – хоне – появился заварочный чайник голубой эмали и две такие же пиалы.
Коренастому узбеку было лет пятьдесят, смуглое бесстрастное лицо пересекал по диагонали длинный тонкий шрам. Дома он одевался в традиционный расшитый золотым узором черный чапан. Сев напротив, он поставил перед Платоном пиалу с чаем. Несколько мгновений изучал гостя. Потом улыбнулся одними глазами:
– Изменился. Но и прежним тоже остался.
Улугбек сделал глоток чая:
– Мой человек в полиции отзвонился – он все узнал. Тот непрошеный гость в тапках – майор Соколов из отдела по борьбе с наркотиками.
Днем ранее Платон позвонил узбеку, рассказал о визите к должнику и попросил узнать, кем на самом деле являлся худой сосед Выдры.
– В другом случае я бы сказал, что проблем не будет, – продолжил Улугбек. – Не из-за такого пустяка. Но у этого Соколова определенная репутация. Жесткий, умный и мстительный. Какое-то время поостеречься было бы благоразумно. Может, даже уехать на время.
– Прямо сейчас я не могу. У меня учеба. И матери нужна помощь.
– Так ведь не на год, на пару месяцев.
– Я подумаю.
– Подумай, – узбек пристально посмотрел на Платона. – Мое предложение может оказаться очень кстати. Заработаешь денег и сможешь с комфортом переждать лето где-нибудь в Западной Европе.
Платон молчал. Ему было досадно, что узбек опять поднял эту тему. Он вспомнил позавчерашний телефонный разговор, первый за долгое время. Выслушав и пообещав помочь, Улугбек обмолвился, что, верно, сам Всевышний вложил Платону в голову мысль о звонке этим утром, и сходу предложил ему дело. Как в старые добрые времена. Платон отказался.