– Смотри, окна светятся… – Мертвец пренебрежительно показал на дом Даворуса, указывая почти в то самое место, где стояли Надя, Даворус и Верный. Надя перестала дышать. Она еле заметно сделала знак Верному, умный пес разом все понял и вжался в землю.
Второй мертвец недовольно скривил разбитый череп.
– Ерунда какая-то, там женщина одинокая живет, я этот дом хорошо знаю. Сидит часами напротив печного огня, в огонь уставится и как ненормальная рыдает… Я раньше часто туда залетал, а потом надоело. Там уже давно ничего не меняется. Хочешь, слетай посмотри, а я здесь тебя подожду. – Он махнул костлявой рукой.
Мертвецы свернули за угол и больше не возвращались.
Даворус с Надей и Верным, как три невидимые тени, бесшумно пробирались сквозь мрачный город, переполненный нездешним ужасом. Сзади они услышали громогласный раскатистый бас, следом за ним послышался жуткий, пронизывающий душу хохот.
– Он так и говорит мне, – раскатывался гулкий бас. – Продай мне жизнь, я тебе все отдам, а я ему отвечаю, мол, не хочу, чтобы ты жил, и со всего маху как тресну по голове. А он мне крест протягивает золотой с камнем зеленым. Ну на кой мне твой крест нужен – хохочу. Он рухнул в грязь, как подкошенный, крест рядом с ним до сих пор валяется.
Над Даворусом, Надей, Верным вихрем пронесся пугающий дьявольский хохот, Надя даже пригнулась к земле, еще крепче сжала в руке мамину брошь.
– Твари бездушные, над крестом хохочат! А он людей от напастий защищает! – Тихо, почти неслышно бурчала себе под нос возмущенная Надя.
– Ты чего бубнишь? Тихо! Любой неверный шаг – и нам кирдык! – Резко прошептал Даворус и сжал крепче Надину руку.
Беглецы, переждав патруль очередных черных тварей, продвигались все дальше и дальше к окраине города, то вжимаясь в стены домов, то прячась в жутких опасных развалинах еще недавно величайшей красоты храмов, то на время забегая в проемы под мосты и там пережидая опасность.
– Люди нам не помощники, не надейся, – Даворус болезненно поморщился, посмотрел в темные окна домов. – Даже свет боятся включать.
Обитатели города жили в жутком, непереносимом страхе. Они боялись выходить из дома, по ночам на них находил особенный ужас, демонический, нездешний, из другого мира, он сковывал их разум и сердца ледяным дыханием. В людей входила пустота, она поедала воспоминания, за ней врывалось непереносимое отчаяние, разрывало человека изнутри, а потом его одолевал ужас, наваливалось раздражение и ненависть. Люди не находили себе места, что-то невидимое выбрасывало их из жизни, они считали себя одинокими, непонятыми.