вызовет подозрения. Она пытается применить мнемонические приемы, которым ее научил доктор Эмброуз. Они не всегда помогают, но на этот раз все получается. Сидящий с ней рядом мужчина – высокий, статный, голубоглазый, с волевым подбородком и густыми светлыми волосами. Этакий горячий красавчик. Что бывает горячим? Огонь. Сунешь руку в огонь – будет ожог…
Берн[2]. Его зовут Берн. Берн Стэплтон. Профессор Берн Стэплтон, а также майор в отставке Берн Стэплтон.
– Лучше не надо, – говорит Берн. Она понимает, что он имеет в виду свое замечание об оргазме. С ее кратковременной памятью все хорошо, по крайней мере пока хорошо.
Скажем так, не особенно плохо.
– Я пошутила, – говорит Гвенди и касается его руки под перчаткой скафандра. – Не волнуйтесь, Берн. Со мной все будет в порядке.
Мысленно она вновь повторяет, что справится. Она должна справиться. Нельзя подводить избирателей, которые в нее верят – а сейчас это вся Америка и почти весь мир, – но это не самое главное. Самое главное – белый стальной чемоданчик, стоящий у ее ног. Вот тут она должна справиться любой ценой. Потому что внутри чемоданчика лежит шкатулка из красного дерева. Около фута в ширину, чуть больше фута в длину и примерно семь дюймов в высоту. На крышке – три ряда кнопок, на боковых сторонах – маленькие рычажки, такие крошечные, что их приходится сдвигать мизинцем.
На этом космическом рейсе к МФ есть только один платный пассажир, и это не Гвенди. Гвенди – полноправный член экипажа, у нее будет своя работа. Работы не так уж и много, в основном надо записывать данные на айпад и передавать их в ЦУП, но это не просто прикрытие для ее настоящего дела на верхнем пределе. Она отвечает за климатический мониторинг, и другие члены экипажа в шутку называют ее девушкой из прогноза погоды и Бурей-Бурей. Последнее – сценический псевдоним известной экдисиастки прошлых лет.
Кто это? – размышляет она. – Я должна знать.
Ей приходится снова прибегнуть к мнемонической технике доктора Эмброуза. Слово, которое надо вспомнить, – оно как слой краски. Нет, не так. Прежде чем красить стену, надо избавиться от старой краски. Как-то ее соскоблить, обнажить штукатурку. Да, «обнажить» уже ближе. Кто обнажается перед публикой?
– Стриптизерша, – бормочет она.
– Что? – оборачивается к ней Берн. Он отвлекался, чтобы помахать аплодирующим врачам, стоявшим рядом с машинами «скорой помощи». Которым, даст бог, не придется включать сирены в этот чудесный апрельский день.