– Дед, как мне жить с таким грехом? Ведь я теперь убийца, – по взрослому, с серьёзным видом произнёс внучок. За ночь он повзрослел на несколько лет.
– Внучок, тебя Бог вернул с того света, значит, он простил тебя. Он знает, что ты убил разбойника не по злому умыслу. Ты не мог поступить иначе. Когда на мирных людей нападают бандиты, то люди вынуждены защищаться и защищать своих близких. Ты – мужчина и поступил так, как подобает поступать мужчине. А теперь нам нужно молиться и каяться. Молиться и каяться.
Поп поднялся с кровати, встал перед столом и запел:
– Господи, прости меня грешного, прости внука моего Матвея…
– Прости меня, Господи… – встала рядом с попом мать Матвея и тоже запела.
Сара стала подпевать им.
В селе Привольном вместо того, чтобы сказать: «она молится», часто говорили: «она поёт». И это было действительно пение. Но не обычное пение. Так мог петь только глубоко верующий человек. Это была самая возвышенная мелодия на свете: мелодия раскаяния души человеческой и воссоединения её с всепрощающим Отцом Небесным. И люди пели, очищая свои грешные души.
Ожесточённо отбивались разбойники. Не для того они пересекали границу перед великим постом, чтобы упустить захваченный скот. Прорвав границу в камышах, они не пошли обратно тем же путём, а погнали скот по горной тропинке, чтобы прорвать границу в другом месте, где их никто не ждал.
Теперь одна группа разбойников расчищала дорогу, другая гнала скот, а третья отбивалась от преследовавших их сельчан.
Сельчане опасались, что разбойники погонят скот не по удобной дороге, ведущей к границе, а опасными горными тропами. Разбойники так и поступили.
Сразу стало очевидно, что среди разбойников был житель этих гор, который хорошо знал все горные тропинки. Чужак здесь не прошёл бы.
Часть дороги к границе, по которой пошли разбойники, проходила по горному склону над бурной, каменистой рекой. Её пенистые волны бешено мчались к седому Каспию, безжалостно разбиваясь об огромные каменные глыбы, и брызгами разлетались далеко по горным склонам.
– Вот она, дикая, нетронутая человеческой рукой природа, прекрасная и жестокая, – подумал Данил, взглянув в бешеные воды этой дикарки, которая каждый раз при встрече беспощадно завораживала его глаз и сердце своей дикой красотой и неукротимым нравом.