Творческая работа снова была сильно ограничена сначала учебой в музыкальном училище заочно по второй специальности – фортепиано (работая над экзаменационной программой, приходилось играть не менее 5—7 часов в день), потом поступлением в университет, новыми отношениями, подготовкой к новому замужеству. К сожалению, все закончилось так же, как и с первым: парень погиб в аварии задолго до рождения нашего сына, но ребенка, несмотря на переживания, мне на этот раз сохранить удалось. Относительно моей переросшей в роман повести мелькали мысли, что я все закончу, «сидя» в декрете, благо, ребеночек в плане поведения был просто всем на зависть, но особенно «посидеть» не пришлось, о чем сильно жалею до сих пор: это было действительно тихое женское счастье – каждую минуту видеть своего ребенка, ощущать, как он, заснув на руках, дышит в плечо, слушать, как он начинает что-то лопотать. Но этого самого ребенка надо было еще и кормить, а поскольку его папа сам был сиротой, то помощи особенно ждать было неоткуда. На работу я вышла, когда сыну исполнилось девять месяцев. Две работы, маленький ребенок, больная мать, последние курсы университета, защита диплома, поступление в аспирантуру – в общем, снова не до творчества. Впрочем, аспирантуру окончить тоже не удалось: шли печально знаменитые 90-е годы, многие тогда по несколько месяцев сидели без зарплат и пенсий, вот и у меня попросту не было денег, чтобы съездить в Воронеж для сдачи кандидатских минимумов.
Почему я так подробно рассказываю об этом? Во-первых, как писатель неизвестный (пиара-промоушна не было) просто хочу, чтобы мои будущие читатели имели хотя бы некоторое представление обо мне как о человеке, а во-вторых – на своем примере показать одну из проблем нашего общества, когда людям творческим и думающим в силу обстоятельств не удается реализовать свои возможности, данные природой или Богом (кто как считает). Если бы я жила в самом Воронеже, может, что-то получилось бы, однако в тот момент не только вырваться из села, но даже просто уезжать на несколько дней для решения каких-то вопросов у меня возможности не было. Часто говорят: «Кто хочет – тот все бросит и добьется»… Можно бросить ВСЕ, но не ВСЕХ. Как мать я не «кукушка», способная ради карьеры или новых отношений бросить на кого-то единственного ребенка, а как дочь – не «свинья», которая бросила бы в трудную минуту мать, которая для меня сделала очень много. В свое время точно так же завязли в селе и мои талантливые родители. А публикация? Известность?.. Да, было бы приятно в те же 25-28-30 лет стать известной (в таком возрасте это польстило бы самолюбию), но и тогда, в советские времена, в издательствах годами лежали, дожидаясь своей очереди на публикацию, очень интересные произведения, а их авторы точно так же годами ожидали приема в члены Союза писателей. При этом еще не факт, что опубликуют повесть или роман, и не факт, что примут автора (особенно молодого). Ходила шутка насчет того, что в Союз писателей принимают по предъявлении лысины (прямо как документ!). Так что, если и были неприятные эмоции, связанные с неудачей, вызваны они были только существующей системой, но не собственным уровнем: побывав на двух писательских совещаниях (второе, на которое меня приглашали, состоялось через два года – в 1991-м), я послушала обсуждения чужих произведений, познакомилась с новыми молодыми писателями и не чувствовала, что кому-то уступаю как литератор – просто не повезло, впрочем, как и другим. Работа с молодыми авторами на какое-то время вообще заглохла. Многие публиковались за свой счет (этот вариант у меня отпал сразу), кто-то – за счет спонсоров, но для нас с мамой (она писала стихи) спонсоров не нашлось.