Я тоже ждал. Мой отец покончил с собой, потому что не сумел смириться с тем, как живут в наших глухих болотных топях, хотя сам никогда не покидал округ Поттс. Он боролся с традициями своего прошлого и заплатил за это.
Я мотаю головой и перестаю думать о Доди. Неважно, что мне пришлось сделать, но как мой отец я не кончу.
МОЖЕТ, У НАС есть еще и сестра, но уверенности у меня нет. Наши родители никогда о ней не рассказывали, но с левой стороны на моей грудной клетке есть странные вмятины, похожие на женские черты.
Может, конечно, это следы от ударов, оставшиеся после какой-то детской драки. Или ножевые шрамы после пьяных стычек в задней части бара. А может, следы от ногтей одной из придорожных девок, которых я не помню. Они прекрасны и незабываемы, когда ледяное пиво в сочетании с тройным виски размывают острые грани мира настолько, что их можно потерпеть еще пару минут. Женщины средних лет медленно танцуют со мной на мокром полу в кабаке Лидбеттера и стараются забыть о своих невзгодах, пока мы судорожно тащимся к парковке и на заднее сиденье моего пикапа.
ДЖОНАС ВЛЮБИЛСЯ В САРУ, которая снимает студенческий документальный фильм о нашей семье.
Уже пару недель она живет в доме вместе со своим оператором, Фредом. Сара пытается взять у меня интервью, но думает, что я очередной тупоголовый болотный крысеныш из Кингдом Кам, у которого все мозги отшибло от восьмидесятиградусного самогона. Она – типичная американо-еврейская принцесса; взяла старт прямо с золотого берега Лонг-Айленда, но ей нравится выдавать себя за богему Ист-Виллиджа.
На бедре у нее есть татуировка, которую можно заметить, когда Сара встает на цыпочки, чтобы вкрутить дешевые галогеновые лампочки и поправить алюминиевые отражатели, но мне не удается разглядеть, что там изображено. Контуры обведены нечетко, а цвет потускнел. Пирсинг в ее пупке я нахожу довольно сексуальным. Вокруг него – шрам, который выглядит воспаленным. Сара из тех девушек, которые могли бы провозить контрабандный гашиш в переплете книги Д. М. Томаса «Белый отель». Она хочет быть эксцентричной, но для этого кишка у нее тонка.
Мои братья приводят ее в ужас, и ей не сдержать подступающей тошноты. Себастьян фыркает, когда Сара внезапно бледнеет в их обществе, изо всех сил пытаясь не сблевать, но все равно приобретает нежно-зеленый цвет, сглатывая желчь. Она говорит о кинофестивале «Сандэнс», повторяя слова как мантру.