Он схватил мой телефон и сунул мне в руки.
– Звони, мелкая дрянь!
И я послушалась. Набрала мамин номер и стала ждать ответа. Она подняла трубку спустя несколько секунд, явно не совсем довольная тем, что я отвлекала ее.
– В чем дело? Ты же знаешь, что я на работе и мне некогда выслушивать твои бредни.
– Мама, тут Митч, – осторожно начала я, боясь сказать лишнее, – он…
Но Митч решил все сделать сам – вырвал сотовый и рявкнул в микрофон, чтобы мать как можно быстрее вернулась домой, иначе по приходу с работы найдет лишь два трупа.
Он кинул мобильный на стол и выскочил из комнаты. А до меня донеслись очередные звуки крушения. Кажется, следующим, что Митч сломал, была микроволновка, издавшая знакомый писк.
– Не приходи, мама, – шепотом молилась я, косясь в сторону виднеющегося в дверном проеме коридора, – ты сделаешь лишь хуже.
Но и сидеть на месте я больше не могла. Поднялась с кресла и на негнущихся ногах добралась до ванной, отметив, что алые капли оказались и в коридоре. Накрутила на руку туалетной бумаги и вернулась к спальне, чтобы вытереть кровь с ковра. Я терла ее, понимая, что ничего не выходит. Та как будто нарочно въелась в волокна, лишний раз напоминая о происходящем.
Мои движения становились все яростнее, костяшки побелели. Я даже прикусила губу от натуги. Но когда услышала, как хлопнула входная дверь, застыла, не в силах даже встать и обернуться.
Все происходило за моей спиной. Где-то у входа замерла мать, на удивление молча наблюдая за гневом Митча. Он, разъяренно метаясь по дому, оскорблял маму, швырялся в ее сторону невесть чем. Потом заметил меня.
– Пошла вон отсюда! – рявкнул он.
Я понимала, что должна уйти. Хотела, но не могла. Я даже пошевелиться была не в силах. И плакала из-за того, что не выходило исполнить такую мелочь – подняться на ноги.
– Я сказал, убирайся! – Митч буквально драл глотку, из-за чего я сжималась еще сильнее.
За спиной послышались его шаги, а затем что-то громоздкое упало рядом, едва не задев меня. И именно тогда мне удалось повернуться – в стороне лежала табуретка, угодившая в шкаф, рядом с которым я сидела. Но целился Митч явно в меня. Он стоял в коридоре, тяжело дыша, и смотрел так, будто был готов разорвать свою нерадивую падчерицу.
Мама же просто наблюдала. Ее холодный взгляд сместился со своего мужа на меня, и в них я не увидела жалости – лишь презрение.