«Лучше бы послали меня на фронт, – возражал я, – не люблю я тыл, всегда как-то презирали тыловиков в Первую мировую войну».
Паршуков улыбнулся:
«Да ты, брат, все еще храбришься. Но нет, пусть молодежь пока повоюет. А старики уж потом пойдут на фронт, в крайнем случае. Так, решено?»
«Ладно, – промолвил я, – пусть используют, где лучше для дела.»
Комиссий медицинских я никаких не стал проходить. Но в моих военных документах значился миокардит первой степени, значит ограничено годен.
Года два до того меня тщательно осматривал лучший врач Ирбитской больницы, Зубов. Говорил: «Э, батенька мой, из Вас никакого солдата больше не выйдет, сердце слабо работает.
…Спокойствие, меньше работать, не курить, не пить и, главное, режим!»
Да-а… Впоследствии, в 1943—44 годах, будучи партизаном, я делал переходы в летнюю ночь по пятьдесят – шестьдесят километров, до десяти километров в час, то есть – бегом всю ночь. И почти каждый раз на бегу вот этот разговор с врачом Зубовым приходил мне на память…
Дома мой призыв в Армию встретили очень спокойно. Все были уверены, что я буду служить в городе Свердловске, прилично получать, опасности никакой. Младший сын мой, Вовка, которому было семь лет, смотрел на меня с некоторым презрением: «Какой, мол, ты вояка в тылу-то, и пистолета никто тебе не даст повесить сбоку».
Мы имели корову, а косить в семье кроме меня никто не мог. А теперь стало и некому.
Жена просила все же поучить ее косить.
На второй день я взял её с собой на луга, учил, как косить, точить косу, да вряд ли чему научил.
Вечером меня проводили на вокзал, и я уехал в Свердловск, совершенно не думая о том, какая тяжёлая военная страда мне предстоит в будущем.
Глава 2. Комиссар полевого госпиталя
Я спокойно спал в вагоне почти до самого Свердловска. От военкомата я имел направление прибыть в распоряжение специального отдела Уральского военного округа.
Из штаба меня направили к комиссару окружного госпиталя, которого, по призыву, я должен был заменить. Комната комиссара помещалась в здании окружного госпиталя.
День был ясный, теплый. Раненые, которые могли ходить, все вышли на балконы, многие гуляли в саду возле госпиталя, везде были разговоры, смех, шутки. На лицах раненых сияли радости жизни, выздоровления. О том, что их снова пошлют на фронт, мало кто думал.