Шел шестой год поповства Аврамия, когда разбушевался водяной: в неделю десятерых ребятишек забрал. Поп Аврамий рассвирепел, пошёл к реке и опустил в дом водяного крест. Все владения водяного вспыхнули, из глубины раздались страшные крики, ор; сгорела и любимая лошадь водяного, пегая красотка Гильда, на которой тот катался по ночам. Оводы, садившиеся и тут же отскакивавшие от Гильды, превращались в пчёл. Эти пчёлы жили у попа – у него была богатая пасека. Поп Аврамий, когда поехал из Академии в Луковицу, специально не стал брать почти никаких книжек – думал, что на месте начнёт писать душеполезные проповеди, следить за христианским преображением крестьян и, в конце концов, оставит после себя поучительные рассказы о людях Божьих, радостные и простые. Но деревенские оказались не то что тёмными людьми, а, это-то больше всего и охладило попа, смешливыми к той стороне христианства, которая отвечала за духовность: их всех интересовали чудеса и возможность гадать у святых дней. Их практичность, сокрушался про себя поп Аврамий, простиралась настолько, чтоб не валилось из рук, а дальше уже тянулась лень. Чем они лучше еретников, – и такие горькие мысли были у попа, – те всё же честнее перед Богом. Пасека, пришедшая при попе Михаиле в совершенную негодность, стала отрадой для попа: в сетке, осторожно надетой так, чтоб не лез в глаза ворох волос, он подолгу ходил по ней, с любовью восстановленной, устраивал зимний клуб, следил за чужой строгой работой, веселился, когда испуганные специально устроенным дымом, пчёлки набивали свои длинные брюшки мёдом и озлённые не могли изогнуться и ужалить, работал и сам, погружённый в беспорядочный вихрь мыслей, который тут же, впрочем, бесследно отлетал, стоило отвлечься.
Со смертью лошади Гильды умерли и все пчёлы попа, связанные с нею. Погиб и крапчик – пчелиный царёк.
Пришлось попу искать водяному новую лошадь. Лошадей в Луковице и так не мало тонет – но водяному ведь нужна самая красивая. У зажиточного крестьянина, возившего на Торговую площадь холсты, Васьки Кота была такая. Словно вкопанная, гордо и насмешливо глядела она, уронив белую гриву. Тавро на ней стояло завода Лазо. Васька Кот согласился обменять её на старую икону Богородицы – она нужна была Ваське, чтоб спугивать беса, поселившегося на полке в бане. Поп предупредил, что вешать икону в бане большой грех, и поэтому Васька Кот, когда хотел попариться, носил икону в баню под мышкой и ставил ликом в угол, чтоб из этого угла не выскребся бес. Водяному Маруська, по видимому, понравилась, потому что вскоре у попа вновь завелись пчелиные семьи.