А я смотрел сейчас на трупы родителей воинов и слуг, и понял, что надеяться можно, только на себя и быть внимательным к окружающим, даже если они – твои родные братья.
Пока я находился в прострации со своими мыслями, один из друзей моего дяди, показав на меня рукой сказал:
– Ты посмотри, милорд Румбольф, а этот сопляк, как-то умудрился выжить, вроде бы всех детей порезали, что с ним делать-то – убить?
Услышав, что моих сестер зарезали, в моей груди вскипела ярость, и я тихо двинулся к кровати родителей, у отца, под подушкой всегда был стилет.
Как говорил отец: «Мужчина всегда должен быть готов к бою, даже в постели». Видно он его не успел достать.
– Ну, так что делать с пацаном? – не унимался воин Румбольфа.
– Принеси его мне, мы его продадим в рабство. Аристократы – дорого стоят на рынке. Зачем терять золотые. – сказал мой дядя.
Я только успел достать стилет и сунуть его в левый рукав ночной рубашки, как меня схватили сильные руки, оторвали от пола и понесли к ненавистному дяде.
Когда воин поднес меня к моему родственнику, я незаметно вынул стилет и, что есть силы, воткнул его воину в горло по самую рукоять, и тут же выдернул, полоснул, развернувшись, вернее хотел полоснуть по горлу – дядю, понимая, что за это – в живых меня не оставят.
Но дядя, был слишком осторожным и опытным, а еще жадным, он отклонился в сторону, и я лишь полоснул по его щеке, разваливая ее, до коренных зубов.
– Ах ты паршивец, заорал дядя и стукнул меня чем-то по голове.
Вспышка боли и я провалился в темноту.
Когда открыл, глаза меня стошнило. Хорошо, что рядом никто не лежал. Я и еще три десятка рабов находились в трюме корабля. Как и кто меня купил, а также, куда мы плывем я не знал.
Когда на море было относительно спокойно, волны хлюпали по обшивке с той стороны, убаюкивая, а когда налетал шторм, то желательно находится, возле ближайшего шпангоута или закрепленные ящики в трюме, за который вцепившись пережидали, взбунтовавшуюся стихию.
Кормили отвратительно. Тухлая рыба, иногда с червяками. Но мне, было не до еды, на голове у меня была большая шишка и ссадина, которая кровоточила и кажется стала нарывать. Из двадцати рабов, раненный был я один.
Ко мне подошел старик с длинной, но жидкой бородкой. Звали его Тимей. Мы познакомились. Тимей осмотрел мою голову и горестно покачал головой.